Русскоязычная община в Эстонии в постсоветские годы сократилась, но, несмотря на дискриминационную языковую политику, по-прежнему составляет значительную часть населения республики. Она играет заметную роль в политической и общественной жизни страны. Бо́льшая часть русских адаптировалась к новой реальности и не намерена покидать страну. К такому выводу пришла аспирант, стажер-исследователь Центра социокультурных исследований ВШЭ Анастасия Трифонова.

Она представила на онлайн-семинаре «Культура имеет значение» доклад «Личностные и контекстуальные предикторы адаптации представителей русского этнического меньшинства на постсоветском пространстве (на примере Эстонии)». На сегодняшний день, к 30-летию распада СССР, сказала она, русская диаспора в бывших советских республиках сократилась с 25 млн до 15,5 млн человек. Тем не менее, это 80% русских, живущих за рубежом, и 12% всех русских в мире. Русские и русскоязычные диаспоры образовались там из-за передвижения границ, оказавшись в новых социально-культурных и политических условиях, которые они не выбирали. «Это диаспоры катаклизма», — говорит автор доклада.

Постсоветские государства выбрали разные практики и стратегии поликультурности, которые влияли на настроения местных русских общин. Русские в Эстонии — первое по численности этнокультурное меньшинство этой страны. Преимущественно они приехали в республику после окончания Великой Отечественной войны. В целом в 1945–1989 годах численность русскоязычного населения выросла с 23 000 до 602 000 человек, их доля в населении значительно увеличилась и достигла 30%. Сейчас русские составляют около 25% населения Эстонии. Гражданство по праву рождения, как потомки граждан независимой Эстонии 1918–1940 годов, получили 120 000 человек. Остальные оказались перед выбором — уезжать или сдавать экзамены по эстонскому языку и конституции, русский язык при этом был приравнен к иностранному.

По словам Анастасии Трифоновой, для изучения практик и стратегий интеграции были опрошены 302 русскоязычных жителя Эстонии. Предметом исследования стало влияние разных типов социальной идентичности на аккультурацию, этническую и гражданскую идентичность, а также их соотношение со стратегиями адаптации.

«Многие русские, особенно жившие на северо-востоке республики, часто не владели эстонским языком. Они испытывали дискриминацию и неприязнь со стороны жителей титульной нации, тем не менее миграция в Россию оказалась ниже ожидаемой»

Ее пик — более 35 000 человек — пришелся на время вывода российской армии в 1992–1993 годах, затем темпы отъезда резко снизились. По словам автора доклада, русские в Эстонии чувствовали себя в более благоприятных и безопасных условиях, чем во многих других постсоветских странах, и меньше стремились к отъезду, они выбрали путь адаптации. Характерное для 1990-х годов неприятие эстонского языка у русских среднего возраста снизилось. Кроме того, за 30 лет появилось новое поколение русских, не знавшее жизни в СССР, лучше адаптированное к современным реалиям страны проживания, объясняет Анастасия Трифонова. Доля не знающих эстонский язык среди молодежи 15–24 лет — всего 3%. Русские и русскоязычные жители страны стремятся отдавать детей в эстонские детсады и школы для лучшей аккультурации и адаптации.

Эксперт также указала на отрицательные аспекты межнациональных отношений в республике. Русская и эстонская общины живут достаточно изолированно вследствие сложившейся в советские годы практики расселения: русские селились преимущественно на северо-востоке страны или в Таллине, где есть русскоязычные районы. В результате образовались два редко пересекающихся общества, занятых в разных секторах экономики. Разрыв между общинами не преодолен, контакты ограничены работой и учебой, только 10% русских общаются с эстонцами в свободное время. В центральной Эстонии русские и эстонцы существенно чаще взаимодействуют друг с другом в повседневной жизни, больше распространены межнациональные браки.

Часть жителей Эстонии не готовы считать себя гражданами страны из-за особенностей этнической и языковой политики. Дискриминация по языковому признаку и ее восприятие затрудняют адаптацию.

«Одновременно у русских в Эстонии распространена европейская идентичность, они нередко дистанцируются и от эстонцев, и от русских, живущих в России»

Отвечая на вопрос новостного портала ВШЭ, Анастасия Трифонова отметила растущее число русскоязычных депутатов Рийгикогу (парламента Эстонии, состоящего из 101 депутата) — с 9 в созыве 2006–2011 годов до 13 в нынешнем (избран в 2015 году). Вероятно, этот факт отражает растущий уровень адаптации русского населения к политическим и культурным реалиям страны, все больше русских получают гражданские права и право голоса.

По данным исследования, опрошенные делятся на четыре группы: ориентированные на Эстонию (102 человека, средний возраст 33 года), интегрированные (86 человек, средний возраст 38,2 года), русские/советские патриоты (55 человек, средний возраст 48,4 года); также 42 человека автор назвала неадаптированными (средний возраст 34 года), а 17 человек оказались вне групп. Еще одно замечание: православная религиозная идентичность в Эстонии развита слабо.

Для первой группы характерен относительно высокий уровень благосостояния при низком участии в диаспорной активности, особенно идеологически окрашенной, в том числе в праздновании 9 Мая и шествиях «Бессмертного полка». История Великой Отечественной войны, предвоенного и послевоенного периодов обладают большим конфликтным потенциалом. Для коренного населения 9 Мая не совсем праздник, это день окончательного крушения надежд на сохранение независимости и государства 1918–1940 годов. Ассоциирующие себя с Эстонией чаще всего хотят остаться жить в стране.

Интегрированные русские жители Эстонии активно участвуют в политической и общественной жизни страны и одновременно в жизни диаспоры. Они сохраняют этническую идентификацию, стремясь при этом не задевать национальные чувства эстонцев, среди них значительно развито ощущение принадлежности к Европе. 

Патриоты активнее других участвуют в деятельности русской общины, в том числе в мероприятиях в честь событий Великой Отечественной войны. Участие в диаспорной активности также отражается на стремлении сохранить язык и культуру.

«Больше других групп стремление к отъезду развито у «потерянной» молодежи, для которой характерны низкая удовлетворенность жизнью и одновременно этническая самоидентификация»

Принадлежность к Эстонии и высокий уровень интеграции, отметила Анастасия Трифонова, положительно связаны с психологическим благополучием и уровнем дохода. На восприятие позитивно влияет и участие в активности диаспоры.

Ведущий научный сотрудник Центра социокультурных исследований Виктория Галяпина заинтересовалась тем, как разные группы относятся к миграции. По предварительным данным, сообщила Анастасия Трифонова, даже среди патриотов лишь 28% хотели бы переехать в Россию, остальные предпочитают остаться в Эстонии или перебраться в другие страны Европы; среди неадаптированных желающих отправиться на историческую Родину еще меньше. Директор Центра социокультурных исследований Надежда Лебедева отметила роль личностных и контекстуальных переменных и их влияние на модели адаптации людей разных возрастов и профессий.

Фото: iStock