Реакция ЕС на критические ситуации и смена стратегий взаимодействия с разными странами не всегда рациональна. Но сегодня Европейский союз стремится создать новую модель взаимодействия с Китаем. Его цель — укрепить свои позиции в мировой политике, проявить себя как ее независимый субъект и сформировать единый подход к экономическим связям с Поднебесной. 

Центр комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ провел европейский онлайн-семинар «Конфликт ролей? Переосмысление международных ролей ЕС в рамках Стратегического партнерства с КНР». 

Модератор семинара, программный менеджер Российского совета по международным делам (РСМД) Юлия Мельникова, отметила: проблема акторности ЕС изучается с середины 1970-х годов, когда союз еще формировался. Обсуждалось, может ли объединенная Европа стать самостоятельным игроком на мировой арене, обсуждались инструменты достижения этой цели и проявления субъектности. С 2010-х годов, когда Брюссель испытал трудности, связанные с переосмыслением своей роли в международных отношениях, вопрос приобрел новую актуальность и остроту в условиях появления новых факторов лидерства. 

Юлия Мельникова полагает: прежние факторы акторности ЕС, действовавшие в отношениях с малыми и средними государствами, не сработали во взаимодействии с Россией и Китаем. Европейско-китайские отношения были и остаются тестом на субъектность Евросоюза, его способность сохранять свое единство в отношении крупных игроков, сопоставимых по экономическому и политическому потенциалу. 

Академический директор аспирантской школы по международным отношениям и зарубежным региональным исследованиям НИУ ВШЭ, научный сотрудник ЦКЕМИ Сергей Шеин сообщил: доклад, подготовленный совместно со стажером-исследователем ЦКЕМИ НИУ ВШЭ Егором Рыжкиным, отражает результаты первого года реализации проекта РНФ об акторности ЕС. Он отметил: актуальность исследования акторности Евросоюза на мировой арене выросла вследствие событий последних лет — торговой войны США и КНР, пандемии и обострения кризиса европейской системы безопасности из-за конфликта на Украине. 

Неурядицы последних лет усилили тревоги европейских элит и общества, стимулировали стремление ЕС к формированию собственной акторности и новой архитектуры безопасности на фоне геополитических изменений. Сергей Шеин полагает, что реакция ЕС на критические ситуации и смена стратегий взаимодействия с разными странами не всегда рациональна. Например, Брюссель не пытается переосмыслить трансатлантические отношения, влияющие на безопасность отдельных стран союза и сообщества в целом, или взаимодействие с Россией, сведенное на нет, но стремится реализовать новую акторность в ходе взаимодействия с Китаем. Многоуровневый диалог ЕС и КНР позволил не вступать в непреодолимые противоречия игрокам с разными политическими, экономическими и ценностными системами и расширять диалог по вопросам, где сложно достичь консенсуса. 

Сергей Шеин сравнил взаимоотношения ЕС и Китая с конкурентной ролевой игрой, где участники находят баланс между проецированием собственных норм для укрепления своей позиции и уважением ключевых элементов идентичности партнера. Китай, в частности, соглашался на диалог о правах человека и других элементах внутренней политики, а ЕС, в свою очередь, подтверждал суверенитет Китая на всю его территорию. Такой вариант, полагает Сергей Шеин, — хорошая модель выстраивания акторности Брюсселя в условиях нынешнего конфликта в Европе. 

Исследователи выбрали подход, отражающий акторность как социальный феномен, возникающий в ходе взаимодействий международных акторов, и теорию ролей, чтобы изучить, как ЕС пытается увеличить свою субъектность. Исходя из этих подходов, можно предположить, что ЕС должен быть внутренне готов выстраивать общую политику, формировать общую точку зрения на процессы в мире и иметь инфраструктуру ведения международной политики.

По мнению Сергея Шеина, акторность ЕС осложнена необходимостью принятия консенсусных решений, ограниченностью инструментов оборонной политики и нередкими отличиями во мнениях отдельных членов ЕС. Однако конструктивистский подход отчасти преодолевает барьеры между амбициями и способностью их реализовать. Важно, как страна или объединение стремится играть свою роль, пользуясь экономическими и иными преимуществами, а институты ЕС играют ключевую роль в разработке и реализации внешней стратегии союза вне зависимости от попыток отдельных стран действовать в собственных интересах. Для этого авторы изучали подготовительные документы и результаты саммитов ЕС — Китай, заявления председателя Еврокомиссии и еврокомиссара по международной политике, отражающие многосторонние отношения с КНР.

В отношениях с Пекином Брюссель использует три ключевые роли: нормативную силу, рыночную силу и функцию провайдера безопасности, могут проявляться и иные роли. Под первой подразумевается, что через формулировки новых актов ЕС его участники приобретут общее понимание внешних и внутренних процессов и союз сможет определять понятие нормы не только для себя и своих членов, но и для контрагентов на международной арене и распространять на них свою нормативную среду через собственный пример, транслируя привлекательность собственных ценностей. 

Рыночная сила отражает масштаб, емкость и привлекательность рынка, она заинтересовывает контрагентов участием в нем и отражает стремление ЕС добиться своих целей инструментами экономики, прибегая к положительным (привлечение на свой рынок) и отрицательным (ограничения, санкции) стимулам.

Роль ЕС как провайдера безопасности и региональной стабильности вызывает сомнения из-за сложности координации внешней политики и особенностей отношений ЕС и отдельных его стран с некоторыми государствами и регионами. Тем не менее она стала элементом европейской стратегии даже с учетом конкуренции с действующими структурами обеспечения безопасности Европы. Это компонент, выработанный при расширении на юг и восток, при стабилизации ситуации на Балканах и как реакция на новые вызовы безопасности, например миграцию. При расхождениях внутри ЕС его роль в сфере безопасности будет оспариваться в самом союзе и другими контрагентами, в том числе великими державами. ЕС в течение длительного периода удавалось разрешать конфликты внутри союза, быть медиатором в урегулировании ряда противостояний вне Европы. Однако купирование угроз, предполагающее проактивные меры, означает защиту стран-участниц от военной агрессии, обеспечение экономической безопасности в условиях более высокой конкуренции и возможность защищать свои ценности на мировой арене, транслировать их вовне.

В отношениях с Китаем с конца 1990-х по 2009 год ключевую роль играла нормативная сила, помогавшая растущему Китаю адаптироваться на мировой арене. ЕС добивался и экономической, и политической либерализации, но примерно с 2005 года иллюзии последней рассеялись.

После кризиса 2008–2009 годов и до пандемии важнейшее значение получила рыночная сила, что отразило изменившийся баланс между партнерами, интерес ЕС к китайскому рынку и инвестициям. В этот период экономический интерес был выше ценностей, но продолжался диалог по нормативности, приверженности мирному развитию и решению региональных конфликтов.

В 2021–2022 годах Евросоюз возвратился к нормативной силе как к ключевому инструменту, чтобы сохранить собственные ценности в отношениях с Китаем и с остальным миром. Следствием этого, считает Сергей Шеин, стал отказ от подписания всеобъемлющего инвестиционного соглашения. 

Наконец, с 2022 года ЕС пытается стать в отношениях с КНР провайдером безопасности из-за геополитических изменений и конфликта на Украине. В этой сфере ЕС перешел от роли гаранта реформ и устойчивого развития и медиатора конфликтов к обеспечению собственной безопасности и устранению рисков для либерального порядка со стороны Китая. 

Он добивался, чтобы Китай оказал давление на Россию для прекращения конфликта на Украине, что Пекин воспринял скептически. Также ЕС отметил недопустимость нарушения статус-кво в АТР, навязывает дискуссию по Тайваню и Южно-Китайскому морю, наконец, пытается снизить угрозы экономической безопасности ЕС со стороны Китая. Однако смена иерархии приводит к срыву игры: Китай не принимает новую роль ЕС, что политизирует отношения, усиливает противоречия и не повышает акторность Брюсселя. 

Дискуссант, заведующий кафедрой интеграционных процессов МГИМО МИД РФ Николай Кавешников, подчеркнул нестандартность предложенного Сергеем Шеиным подхода к акторности через систему ролей, что повышает возможность получения новых знаний об акторности ЕС и двухсторонних отношениях между Брюсселем и Пекином. 

Николай Кавешников обратил внимание на важность сопоставления ролевых ожиданий с практической деятельностью ЕС и согласованностью действий институтов сообщества и отдельных стран. Этот раздел, по его мнению, следует дополнить. Одним из перспективных направлений исследования он назвал изучение того, как роль ЕС влияет на сближение ролевых ожиданий государств — участников союза. Их сближение может быть основой согласованности действий сообщества и его отдельных стран. 

Эксперт МГИМО также отметил различия между ролевыми ожиданиями Брюсселя и их восприятием Пекином: КНР не воспринимает некоторых действий ЕС в политической сфере. Он напомнил, что неудачи во внешней политике не означают потери акторности. Результата достигают не все даже великие державы. Он привел пример США, не сумевших стать в 1990–2010-е годы единственным гарантом международной безопасности. Неудача не означает, что США утратили акторность в мировой политике.

Другим важным сюжетом эксперт МГИМО назвал восприятие отдельными странами и группами стран ЕС роли, которую он пытается сыграть, соответствие действия институтов ЕС их внешнеполитическим запросам, соотношение ролей ЕС, ключевых стран союза и групп стран в акторности. Для комплексного изучения уровень «ЕС — Китай» следует дополнять уровнем «страна ЕС — Китай».

«В заключение подчеркну очень интересный подход и постановку проблемы, хороший выбор кейса, вы проделали очень серьезную и многообещающую работу», — подытожил Николай Кавешников.

Юлия Мельникова отметила важность уточнения определения акторности, ее разделения с субъектностью. Первое — это способность не только к действию на международной арене, но и к его осмыслению, тогда как второе преимущественно означает возможность реализовать свои интересы в мире. В таком случае важно рассмотреть внутренние механизмы определения и донесения акторности разных государств.

Она обратила внимание, что роль ЕС как провайдера безопасности для малых и средних стран существенно отличается от роли в отношениях с Китаем. По ее мнению, совместные операции КНР и НАТО (например, против пиратов) не означают стремления стать провайдером безопасности. Эксперт РСМД также подчеркнула: практика отношений между ЕС и Китаем не всегда соответствовала теории — например, европейцы стремились к демократизации Китая, но, встретив его негативную реакцию, предпочли экономику политике. Продолжение использования темы Синьцзяна и прав человека в отношениях с Китаем выглядит в таком случае стремлением укрепить акторность или поставить решение иных проблем на паузу в случае их осложнения. 

Доцент кафедры интеграционных процессов МГИМО Елена Маслова обратила внимание, что вступление ряда стран ЕС в НАТО снижает роль Евросоюза как провайдера безопасности, поскольку даже участники союза не воспринимают его как защитника. Она полагает: следует более детально изучить иерархию и соотношение ролей ЕС во взаимодействии с Китаем и по возможности разработать инструменты измерения с балльной системой.

Сергей Шеин поблагодарил выступивших за замечания. Он подчеркнул: в настоящее время институты ЕС играют ключевую роль в отношениях союза и его участников с КНР. Попытки отдельных стран, например Венгрии и Италии, показать себя его самостоятельными партнерами выглядят неубедительно. 

Пока, по его мнению, у стран Европы нет альтернативной концепции отношений с Китаем. Сергей Шеин полагает, что влияние неудач в выстраивании отношений на акторность требует дополнительного изучения ее институциональных и структурных элементов.

В завершении семинара Юлия Мельникова поблагодарила Сергея Шеина и участников за интересный доклад и содержательное обсуждение.