Усиление популистских партий в ряде стран Европы не означает резкой смены внешней политики ЕС, но приводит к росту евроскептицизма и изменениям в миграционной политике. К таким выводам пришли участники онлайн-семинара «Популистская волна и внешняя политика ЕС – есть ли импульс?», проведенного Высшей школой экономики.

Семинар организован факультетом мировой экономики и мировой политики и Центром комплексных европейских и мировых исследований (ЦКЕМИ) ВШЭ.

Доцент департамента зарубежного регионоведения ВШЭ Сергей Шеин, представляя свой доклад о роли популизма во внешней политике ЕС, отметил, что в последние годы в Европе наблюдается рост влияния левого и правого популизма. Так, увеличиваются доли голосующих за популистские партии, расширяются их фракции в национальных и европейском парламентах, а в отдельных странах Центральной и Южной Европы они пришли к власти. Даже находясь в оппозиции, популисты влияют на внутреннюю и внешнюю политику своих стран, хотя надо учесть, что исследователи и общественность мало знакомы с их внешнеполитическими программами. При этом важно понимать, говорит Сергей Шеин, что левые и правые популисты настроены против нынешних элит и стремятся показать себя главными представителями народа вне зависимости от своего реального присутствия в представительных органах власти, и они требуют усилить национальный компонент внешней политики.

Авторы доклада изучили внешнеполитические пункты правящей сейчас в Венгрии партии FIDESZ, представленных в Бундестаге ФРГ «Альтернативы для Германии» и Левой партии, и не представленных в парламенте британских популистов.

Сергей Шеин уверен, что популисты даже в случае расширения их влияния в национальных и европейском парламентах вряд ли смогут резко изменить курс ЕС, поскольку их программы фрагментарны и противоречивы. Правые требуют прекратить деятельность европейского оборонного агентства, левые – усилить парламентский контроль за ним.

«Примечательно, что правые и левые популисты с разных позиций выступают за нормализацию отношений с Россией».

Первые исходят из требований большей самостоятельности национальной внешней политики. Вторые, которые нередко являются наследниками компартий, выступают с антиамериканских и просоветских позиций, считают нынешнюю Россию наследником СССР. При этом FIDESZ, несмотря на риторические выпады против санкций и антилиберальную риторику, не делает реальных шагов, понимая, что излишнее сближение с Россией несет существенные угрозы, не порождая значительных дивидендов. Оно используется для внутреннего потребления и как инструмент торговли по разным вопросам с ЕС.

В итоге можно сделать вывод, что популизм в какой-то мере влияет на политическую повестку. Однако надо понимать, обращает внимание автор доклада, что популисты у власти не совершают резких изменений внешней политики, за исключением миграционного курса, и лишь незначительно корректируют внешнюю политику ЕС в целом. Проблемы, не касающиеся снижения миграции и ослабления влияния общеевропейских норм на политику отдельных государств, мало интересуют популистов и их избирателей.

На континенте существует много версий евроскептицизма и популизма, отличия есть не только между правым и левым вариантами, но и внутри них. Кроме того, эти версии трансформируются в зависимости от условий того или иного государства.

© Afd.de

По мнению автора доклада, популистская волна не приведет к деевропеизации общей оборонной политики, однако по мере ее усиления могут получить развитие нелиберальные политические течения, европейская солидарность будет ослаблена и созданы новые вызовы единой внешней политике.

Дискуссант, доцент кафедры интеграционных процессов МГИМО Александр Тэвдой-Бурмули полагает, что поскольку внешняя политика лишь пунктирно намечена в программах популистских партий, она требует глубокого и детального изучения. По мнению эксперта, следует уточнить смысл термина «деевропеизация». Это только усиление самостоятельности национальных государств в этой сфере или одновременное снижение значимости общеевропейских норм и изменение ценностного содержания внешней политики?

Важно уточнить также, можно ли считать ту или иную партию право-, леворадикальной или популистской. Например, Левая партия ФРГ – это наследник Партии демократического социализма/СЕПГ с ярко выраженной марксистской идеологией в ее советском варианте. Нет также ясности с венгерской FIDESZ – можно ли считать ее популистской или по аналогии с польской «Право и справедливость» скорее отнести ее к правоконсервативным структурам.

С точки зрения миграционной политики ЕС достаточно часто реализует правопопулистские лозунги. По мнению Александра Тэвдой-Бурмули, следует также выделить внешнеполитические пункты программ популистских партий «старой» и «новой» Европы, которые сильно колеблются в зависимости от их исторического опыта.

«Внешнеполитическая матрица правых популистов – это евроскептицизм и возвращение к традиционной внешней политике».

Заведующий центром политической интеграции Института Европы РАН Николай Кавешников предложил более детально изучить, насколько популистские силы способны корректировать внешнюю политику ЕС, меняя союз изнутри. В этом случае даже при сохранении нынешнего уровня солидарности деятельность ЕС на международной арене может изменить свое направление, полагает эксперт. Он считает, что наиболее подробно стоит исследовать аспекты европейской политики, которые подвергаются наибольшему давлению популистов – это обязательность общеевропейских норм ЕС и миграционная политика.

Научный сотрудник ЦКЕМИ ВШЭ Лев Сокольщик выразил мнение, что популизм трудно поддается изучению. «Это хамелеон, который меняется от страны к стране и от кейса к кейсу», – сказал он и обратил внимание, что все его версии имеют общие черты, в частности, антиэлитизм и антиплюрализм. Фундаментом для европейского и американского популизма стало в последние годы отношение к миграции. «Хотел бы обратить внимание, что есть столкновение мейнстрима и популизма, народа и элиты, это может иметь важные и позитивные последствия для понимания популизма», – добавил Лев Сокольщик.

Сергей Шеин согласился с замечанием о громоздкости концепта деевропеизации, который, возможно, следует заменить на десолидаризацию. Он предполагает расширить число исследованных популистских партий, но отмечает сложность типологизации. В частности, итальянская «Лига Севера» прошла путь от региональной до национальной партии, перенеся образ врага с Рима на Брюссель. Эксперт полагает, что мейнстримная и популистская линия политики взаимно влияют друг на друга. При этом популистский дискурс частично могут использовать и основные партии, но не превращаясь при этом в популистские, а последние, пройдя в парламент, идут на соглашения с правящими партиями, а значит и политическими элитами, против которых направлена их риторика.