В Аргентине недавно состоялась инаугурация нового президента Хавьера Милея. Он шел на выборы с броскими лозунгами, и остается только догадываться, каким будет период его правления. Между тем 40 лет назад, 19 декабря 1983 года, президентом Аргентины был объявлен лидер Гражданского радикального союза Рауль Альфонсин, победивший на первых всеобщих выборах после периода военной диктатуры. О событиях тех лет и о том, как к ним относится нынешний глава государства, HSE Daily поговорило со старшим научным сотрудником Международной лаборатории исследований мирового порядка и нового регионализма факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ и автором блога «Наукозация» Екатериной Косевич.

— Екатерина Юрьевна, напомните, пожалуйста, читателям, как военные взяли власть в Аргентине в 1976 году.

— Государственный переворот 24 марта 1976 года передал власть военному правительству, которое руководило страной в течение 2756 дней — вплоть до возвращения демократии в 1983 году. Одному из самых мрачных периодов в истории Аргентины предшествовали политическая нестабильность и насилие. Напомню, что президентом Аргентины была Изабель Перон, унаследовавшая пост после смерти своего мужа, Хуана Доминго Перона, 1 июля 1974 года.

Хронология событий 24 марта такова. Незадолго до часа ночи в среду, 24 марта 1976 года, президент Аргентины Мария Эстела Мартинес де Перон, известная как Изабель Перон, села в вертолет, который должен был доставить ее в Кинта-де-Оливос, президентскую резиденцию, расположенную на севере Буэнос-Айреса.

Однако уже в середине полета пилот выбрал другой маршрут и приземлился в аэропорту Хорхе Ньюбери, где Перон объявили, что политическую власть в стране взяли в свои руки вооруженные силы и что она больше не занимает пост президента. После этого бывшего президента отправили на самолете ВВС в Неукен в качестве задержанной. Так военная хунта взяла контроль над правительством, а затем и над всеми областями Аргентины.

— Как общество отреагировало на переворот?

— Первая реакция общества — «может быть, это и не так плохо». В целом в тот момент превалировало мнение о том, что правление вооруженных сил должно наконец завершить институциональный хаос правительства Эстелы Мартинес де Перон.

Это неудивительно, учитывая, что президентство Изабель Перон проходило в очень сложном политическом и экономическом контексте, а ее правление вызвало негативную реакцию общества: постоянное удушение политических и гражданских свобод, поворот перонизма в сторону культа личности Хуана Доминго Перона, в центре которого она же и находилась.

Именно Мартинес де Перон подписала первый из так называемых «указов об уничтожении», использованных военными, полицией и спецслужбами для пыток, похищений и казней без суда людей, подозреваемых в «подрывной деятельности». Во время ее мандата в 1975 году произошло так называемое Родригазо — макрокорректировка экономических переменных, которая привела к серьезному ухудшению условий жизни населения и вызвала негативную реакцию профсоюзов, а также серьезный политический кризис.

— Как мы понимаем, правление военных в Аргентине было едва ли не более жестоким, чем диктатура Пиночета в соседнем Чили.

— Неправильно сравнивать разные диктатуры в Латинской Америке и Карибском бассейне по степени их кровавости — все они были разные и по-своему жестокими.

Во время последней военной диктатуры в Аргентине (1976–1983) режим стремился «реорганизовать» общество и экономику, чтобы дисциплинировать население и помешать стране «попасть в руки международного коммунизма». В рамках этой линии хунта проводила массовые репрессии и подвергала население прессингу: насилию, пыткам, похищениям и т.д.

Например, в Аргентине оппозиционеров похищали спецслужбы и отправляли в тайные центры содержания под стражей. Самым известным из них была Военно-морская механическая школа — именно там «неблагоприятные режиму люди» подвергались всевозможным пыткам для того, чтобы раскрыть информацию, которая позволила бы захватить и уничтожить еще больше противников властей. Это было схоже с происходившим в Чили при Пиночете.

Однако в Аргентине при военной диктатуре исчезали даже беременные женщины, которые оставались под стражей до родов. Затем их новорожденных младенцев отдавали «на усыновление», чтобы новые семьи могли дать им «правильное», а не «подрывное» воспитание. Такого кошмара не было даже в Чили.

Число пропавших без вести, то есть погибших жертв последней аргентинской диктатуры, до сих пор является предметом дискуссии: одни утверждают, что пропало без вести и погибло 7000 человек, в то время как правозащитники говорят о цифре более чем 45 000 жертв.

Согласно отчету Национальной комиссии по исчезновениям людей (CONADEP), известному также как отчет «Больше никогда» или «Отчет Сабато» (комиссию возглавлял писатель Эрнесто Сабато), число людей, пропавших без вести в Аргентине в 1976–1983 годах, достигло 30 000.

— Чем можно объяснить столь брутальные преследования оппозиции?

— Военная хунта взяла за основу стратегию террора, благодаря которой поощрялись любые действия проправительственных структур, ориентированные на запугивание населения, террор стал стратегией политического контроля. В Аргентине поддерживался жестокий террор, при котором постоянные исчезновения людей были основным инструментом давления на граждан. Все это привело к полному рассеиванию оппозиции и жесткому контролю населения в целом.

— Как была выстроена структура военной власти?

— Власть строилась исходя из логики жесткой иерархии подчиненностей. Так, первые меры, принятые военной хунтой переворота, состоящей из трех главнокомандующих вооруженными силами (Хорхе Рафаэля Видела, Эмилио Эдуардо Массера и Орландо Рамона Агости), включали следующее: введение осадного и военного положения, введение смертной казни для оппозиции, закрытие Национального конгресса, замена всех членов судов судьями, безоговорочно подчиняющимися новому режиму, рейды и вмешательство в деятельность профсоюзов, запрет любой политической деятельности, введение жесткой и тщательной цензуры во всех СМИ. Последующие модификации созданной структуры военной власти основывались на этой же логике.

— Аргентинцы в апреле 1982 года заняли Фолклендские (Мальвинские) острова. Это был стратегический замысел или военные надеялись отвлечь население «маленькой победоносной войной» от социально-экономических проблем и укрепить таким образом свою власть?

— В то время аргентинская диктатура, которую возглавил генерал Леопольдо Галтьери, находилась под сильным давлением социальных и экономических проблем, которые настроили население против правительства.

В 1981 году военная хунта решилась использовать проблему Мальвинских островов как инструмент поддержания военного режима, столкнувшегося в тот момент с сильным социальным недовольством и экономическими вызовами.

С марта по начало апреля 1982 года произошло пять демонстраций против военного правительства, три из них были организованы родственниками пропавших без вести. Все они были жестоко разогнаны, но режим уже сомневался в собственной устойчивости.

Популярность правительства резко упала, инфляция росла, а ВВП всего за год сократился на 11,45%.

Военный режим рушился, и Галтьери понимал, что у вооруженных сил недостаточно власти, чтобы предотвратить демократический транзит, который уже наметился на политической сцене.

Возвращение Мальвинских островов воспринималось как элемент, который должен был объединить недовольное аргентинское общество. После шести лет диктатуры военной хунте нужна была победа. А возвращение Мальвинских островов, давняя мечта аргентинского общества, казалось идеальным способом ее достижения.

«Маленькая победоносная война» за свои исторические территории (людям отчаянно твердили про 149 лет британского господства на Мальвинах) могла стать способом объединить общественное мнение страны против внешнего врага и поддержать правительство, восстановить его положительный имидж.

При этом у Аргентины в тот момент была сильнейшая армия в Латинской Америке — проиграть, по мнению Галтьери, она просто не могла.

— Можно ли назвать поражение на Фолклендах ключевой причиной падения диктатуры или оно было лишь катализатором недовольства?

— Фолклендская война стала последней каплей в бурлящем в тот момент обществе, захлебывающемся в бесконечных проблемах. И за этот период погибли в общей сложности 649 аргентинских солдат и офицеров (в том числе 323 — на потопленном крейсере «Генерал Бельграно») и 1200 получили ранения. Со стороны Англии погибли 255 солдат и офицеров, ранены были около 800. Также погибли трое мирных жителей Мальвинских островов.

Это был огромный урон для аргентинского общества, притом что воевали в основном солдаты-срочники, почти мальчики в возрасте от 18 до 20 лет!

Став, по сути, бессмысленным конфликтом, эта война вызвала глубокие политические последствия, особенно в Аргентине: страна вступила в еще более глубокий экономический и политический кризис.

Поражение военного правительства еще больше дискредитировало его в глазах аргентинцев. Население вышло на улицы, требуя отставки президента и восстановления демократии. 14 июня 1982 года закончилась война, 18 июня Галтьери ушел в отставку, и начался процесс редемократизации страны.

— Почему военные решили передать власть гражданскому правительству?

— Политический и социальный крах, вызванный инфляцией и экономическим кризисом, усилившимся после поражения в Фолклендской войне, международная дискредитация вследствие постоянных нарушений прав человека и многочисленных эпизодов коррупции среди военачальников, а также непрекращающиеся народные протесты вынудили военную хунту назначить выборы в октябре. Результатом стало избрание радикального президента Рауля Альфонсина.

— Кто из генералов был инициатором переговоров?

— Финальное сражение в войне, в котором британская армия разгромила аргентинскую на острове Соледад, произошло между 11 и 13 июня 1982 года. 14 июня аргентинский командующий капитулировал.

Группа генералов отстранила генерал-лейтенанта Галтьери, который был вынужден 18 июня уйти в отставку с поста президента и командующего.

На смену ему в Верховном совете вооруженных сил пришел генерал-лейтенант Кристину Николаидес, а на пост президента — генерал-майор Рейнальдо Биньоне, который и начал процесс восстановления демократической системы.

— Каковы были условия аргентинского транзита власти?

— После отставки Галтьери Рейнальдо Биньоне вступил в должность, пообещав восстановить демократию в стране, пострадавшей экономически и с растущим социальным давлением, вызванным требованиями узнать местонахождение пропавших без вести за период диктатуры.

Хотя он сам и инициировал выборы, он также своим указом приказал уничтожить всю документацию об арестах, пытках и убийствах. Это стало одним из условий транзита.

Вторым условием стало принятие закона об амнистии для военнослужащих за все преступления против человечности. Этот закон Рауль Альфонсин, первый президент нынешней демократии, которому Биньоне передал эстафету руководства страной в декабре 1983 года, позже отменил.

Хотя в январе 1984 года Рейнальдо Биньоне стал «первым солдатом диктатуры», заключенным в тюрьму по обвинению в исчезновениях и убийствах солдат, а также в участии в «грязной войне» против оппозиции. Однако Биньоне освободили несколько месяцев спустя по решению Верховного совета вооруженных сил.

— Был ли подписан аналог испанского пакта Монклоа, согласованного испанскими элитами после смерти Франсиско Франко в 1976 году?

— Нет. Такого не было.

— Какие силы представляли участники консультаций со стороны политической элиты и общества?

— Политические силы, объединившиеся в 1981 году в многопартийный оппозиционный блок, включающий основные «независимые» партии. Именно они стали основным двигателем этого демократического перехода. Среди их требований были безоговорочный выход на справедливые выборы и пересмотр экономической политики. При этом осуждение нарушений прав человека не занимало центрального места в их заявлениях.

— Насколько существенную роль в падении военных сыграла позиция общества, в частности родственников погибших в годы диктатуры?

— Заметную роль в этом транзите пытались играть общественные организации, активизировавшиеся в 1983 году: правозащитники, особенно объединения родственников жертв, такие как «Матери и бабушки Пласа-де-Майо» и «Постоянная ассоциация по правам человека», — все они настаивали на обнародовании информации об исчезнувших, требовали обеспечить справедливое правосудие в отношении всех участников военной хунты, виновных в государственном терроре.

Всем им очень долго затыкали рот, а новые условия смягчения режима развязали им руки в части гражданской активности.

— Пытались ли военные вмешиваться в ход предвыборной кампании и подсчет голосов?

— Пытались, но безуспешно.

— Какова была позиция тогдашнего президента Рауля Альфонсина и его окружения в отношении наказания виновных?

— Вся избирательная кампания Альфонсина была сосредоточена на вопросах прав человека. В дополнение к личной харизме новый дискурс, сформированный вокруг демократии как высшей этической ценности, обеспечил успех его кампании.

Новое правительство восприняло демократию как обещание восстановить «правильное будущее» и как автоматический разрыв с «аморальным прошлым».

Первыми принятыми мерами Альфонсина стали: отмена амнистии «солдатам диктатуры» (Закон 23040 от 22 декабря 1983 года); начало уголовного преследования «лидеров террористов» и судов над первой военной хунтой (Указы 157 и 158 от 13 декабря 1983 года); создание Национальной комиссии по исчезновениям людей (CONADEP) для расследования всех случаев пропажи людей; реформа Кодекса военной юстиции, позволившая судить за военные преступления во всех судах страны (Закон 23049 от 9 февраля 1984 года).

Представляя эти меры, сразу через несколько дней после вступления в должность Альфонсин отметил: «Прошлое мрачно отягощает наше будущее: крайне аномальные нарушения прав, затрагивающих суть человеческого достоинства, вызванные терроризмом и подавлением этого терроризма, не могут оставаться безнаказанными…»

— Занимала ли церковь особую позицию?

— Католическая церковь заняла место посредника между гражданским обществом и военной хунтой, продвигая концепт примирения. Его задача заключалась в содействии переговорам с целью «преодоления последствий борьбы с подрывной деятельностью, выступающей фактором разногласий».

Термин «примирение» в 1980-х годах представлялся в качестве желательной цели для широкого круга политических игроков, и его содержание было столь же разнообразным, как и содержание терминов «справедливость» и «истина», а также условия этого примирения.

Фактически иерархи самой католической церкви, бывшие активными сторонниками диктаторского режима с 1976 года, после его падения заявили, что примирение может произойти только в том случае, если будет правда, покаяние и прощение совершенных грехов.

Таким образом, во время демократического перехода католическая церковь начала активно дистанцироваться от прежних военных союзников.

— Все ли виновные в похищениях людей, пытках и присвоении имущества задержанных понесли наказание?

— Конечно, не все виновные были наказаны. Первой работу в этом направлении начала Национальная комиссия по исчезновению людей, ставшая консультативным органом, созданным президентом Раулем Альфонсином 15 декабря 1983 года для расследования всех нарушений прав человека, совершенных во время военной диктатуры. Комиссия проездила по всей стране в поисках свидетельств выживших, членов семей, репрессоров, любых доказательств преступлений, а также исследуя все места, использовавшиеся в качестве центров содержания под стражей.

CONADEP опубликовала окончательный отчет, который отразил лишь часть из всех совершенных преступлений: она выявила всего 8961 пропавшего без вести и 380 тайных центров содержания под стражей. С 1984 года начались суды над преступниками военной хунты. Все они вызывали широкий общественный резонанс.

Совсем недавно, в апреле 2022 года, закончился судебный процесс над бывшим директором полицейского центра по расследованию провинции Буэнос-Айрес во время диктатуры Мигелем Освальдо Этчеколацем. Вместе с 10 другими сотрудниками полиции времен диктатуры он был осужден за ряд преступлений против человечности.

— Сыграла ли какую-то роль в демократизации победа Аргентины на чемпионате мира по футболу в 1986 году, когда она обыграла и Англию?

— Нет. Футбол не способен найти выходы из кризиса, но он способен ободрить, сплотить и придать силы нациям-победителям. Аргентина, которая еще раз стала чемпионом мира по футболу в 1986 году (ранее страна уже выиграла этот титул в 1978 году), праздновала победу и на несколько мгновений забыла об остром экономическом и социально-политическом кризисе, который она переживала. Ситуация очень схожа с конъюнктурой 2022 года, когда Аргентина вновь стала чемпионом мира по футболу.

— Известные футболисты высказывались на политические темы?

— Да, конечно. Например, бог футбола Диего Марадона, первые футбольные успехи которого пришлись на время военной диктатуры.

Фактически в самый разгар террора военных, после победы на молодежном чемпионате мира в 1979 году, Марадону пригласили на личную встречу с тогдашним главой диктатуры Хорхе Рафаэлем Виделой, которому он «вынужден был», как часто вспоминал сам Марадона, пожать руку.

Примечательно, что Видела рекомендовал Марадоне срочно состричь шевелюру, потому что «его солдат не мог выглядеть таким». Позже Марадона оправдывался за это рукопожатие и отмечал: «Я никогда не был с теми, кто убил 30 000 наших граждан».

А в 1982 году Диего присоединился к пожертвованиям аргентинским солдатам — жертвам Мальвинской войны, перечислив 100 млн песо (эквивалент 7 тыс. долларов на тот момент).

Марадона всегда был очень чувствителен к теме той войны. Когда он вспоминал матч против Англии на чемпионате мира 1986 года (один из мячей в той игре Марадона забил рукой. — Ред.), он подчеркивал, что думал в тот момент «о детях, которые умерли на островах».

— Каково сейчас отношение общества к диктатуре и ее руководителям?

— В преимущественном большинстве — как о темной и грустной странице истории Аргентины. Бессмысленная Мальвинская война, жертвами которой стали почти дети, юные солдаты-срочники, стала важным фактором почти единодушного порицания политики военной хунты.

— Можно ли говорить о консенсусе в отношении тех, кто пытал задержанных и присваивал их имущество?

— Можно говорить о том, что фактор памяти о жертвах диктаторского режима стал важным инструментом политических сил в современной Аргентине.

В частности, новый президент Аргентины, избранный 20 ноября 2023 года, Хавьер Милей, в ходе предвыборной кампании часто говорил: «Преступления диктатуры не забыты». А в своей первой речи в качестве избранного главы Аргентины Милей подчеркнул, что «найдет и накажет всех преступников диктаторского режима, кто смог избежать возмездия до сих пор».

То есть тема государственного терроризма времен диктатуры в Аргентине жива и вызывает, как правило, остро негативную реакцию населения.