Вооруженный конфликт в Сомали продолжается уже много лет, но боевые действия стали намного менее интенсивными, а пиратство уже не такое сверхприбыльное дело. В стране работают университеты и исследовательские компании, жизнь в столичном Могадишо стабилизировалась, хотя этот город остается весьма небезопасным местом. О ситуации в Сомали HSE Daily рассказали недавно вернувшиеся оттуда заместитель директора Центра изучения стабильности и рисков факультета социальных наук НИУ ВШЭ Леонид Исаев и стажер-исследователь центра, аспирант Санкт-Петербургской школы социальных наук и востоковедения НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Мир-Али Аскеров.

— Расскажите о программе, по которой вы направились в Сомали.

— Это проект Российского научного фонда, который реализует наш центр в последние годы. Он связан, с одной стороны, с изучением социально-политического контекста в Африке, а с другой — с выявлением образа России в африканских странах.

— С кем вы там встречались?

— Мы встречаемся, как правило, с тремя категориями людей, чтобы понимать, как оценивается роль России в Африке. Это общественно-политические деятели и лидеры общественного мнения, академическое сообщество и эксперты, прежде всего специалисты, имевшие опыт взаимодействия с Россией или изучающие Россию, и, наконец, молодежь, в первую очередь студенты. И здесь мы пытаемся понять, как воспринимается Россия молодыми африканцами, не заставшими СССР, и что влияет на формирование ее образа. Исходя из этого мы планировали встречи в Сомали, нам было интересно изучить и внутреннюю ситуацию в стране с точки зрения вопросов безопасности, опыта постконфликтного государственного устройства и федеративного строительства. Мы встречались с представителями различных исследовательских центров, университетов страны, сотрудниками МИД, МВД, депутатами парламента и общественными деятелями.

— Как работает сейчас система науки и образования, в том числе высшего?

— Мы были удивлены тем, что в стране, которая по меньшей мере с 1991 года переживает тяжелый кризис и гражданский конфликт, все-таки продолжали работать и появляться новые структуры в сфере науки и образования. Сегодня в Сомали более 10 университетов, все они частные, в том числе крупнейший Университет Могадишо. Есть и немало think-thank, как государственных, так и неправительственных, которые преимущественно фокусируются на изучении вопросов безопасности, противодействия терроризму, а также социальной проблематике региона Африканского Рога.

— Какое сотрудничество предполагается с вузами и научными центрами Сомали?

— Нашему центру было бы интересно взаимодействие с Институтом Хираал в рамках проектов, посвященных изучению проблем безопасности в регионе Африканского Рога. Здесь коллеги из Хираала могли бы присоединиться к одному из проектов нашего центра — подготовке монографии “Terrorism and political contention in North Africa and Sahel region”. Поскольку Африканский Рог слабо изучен российскими африканистами, то сотрудничество с коллегами из Хираала могло бы восполнить этот пробел.

— Сейчас Сомали единая или разделенная страна?

— Вопрос в том, о каком Сомали мы ведем речь. Если говорить о стране, существовавшей до начала 1990-х годов, то ситуация такова. Сомалиленд, территория бывшего британского Сомали со столицей в Харгейсе, объявил независимость в 1991 году и остается отдельным, пусть и непризнанным государством. Великое Сомали (бывшее итальянское Сомали со столицей в Могадишо) представляет собой федеративную республику, состоящую из 6 штатов. В настоящее время между Великим Сомали и Сомалилендом ведутся переговоры о возможном объединении и создании единой конфедерации, однако жизнеспособность данного проекта пока не очень велика.

— Как сейчас выглядит Великое Сомали?

— Великое Сомали состоит из штатов — субъектов федерации, и ни один из этих штатов не декларирует намерений выходить из состава Сомали, все они признают себя частью единого государства. Однако трудно говорить, что центр реально контролирует территорию штатов. Государство очень децентрализовано и даже дезорганизовано, но тем не менее бо́льшая часть страны вернулась в рамки одного политического образования.

— В массовом представлении сложился образ Сомали как конгломерата пиратских образований, ведущих войну всех против всех. Насколько он соответствует нынешней реальности?

— Пиратство в Сомали уже менее актуально. В целом улучшилась ситуация в прибрежных водах: пиратами в первую очередь были рыбаки, потерявшие промысел из-за загрязнения вод и большого судоходства, затруднявших рыболовство. Кроме того, танкеры и другие суда стали серьезнее защищаться, как следствие, пиратство превратилось в более рискованное и менее прибыльное занятие.

Нельзя сказать, что гражданская война в Сомали завершилась. Однако если сравнивать ситуацию с 1990-ми годами, когда повстанцы брали под контроль города, а в число акторов гражданской войны входили кланы, этнические и политические движения, исламистские организации, и все это сливалось в один сметавший государство поток, то интенсивность конфликта уменьшилась, войны всех против всех уже не наблюдается. Сейчас можно выделить трех ключевых акторов: федеральное правительство, Сомалиленд и «Аш-Шабаб» — террористическую организацию, филиал «Аль-Каиды», действующую на юге страны. Это сейчас наиболее серьезная проблема. Сохранились также определенные территориальные разногласия, например между Сомалилендом и штатом Великого Сомали Пунтлендом. «Исламское государство» (запрещенная в России террористическая организация. — Ред.) в Сомали присутствует ограниченно.

 — Напомните читателям, как долго идет гражданская война в Сомали и как она началась.

— Признаки гражданского конфликта можно было заметить еще в начале 1980-х годов, когда в Эфиопии сформировались первые повстанческие группировки: они совершали вылазки, постепенно брали под контроль отдельные территории, было создано Сомалийское национальное движение, боровшееся против диктатора Сиада Барре.

Отчасти гражданская война — это следствие войны 1977–1978 годов за провинцию Огаден с Эфиопией. До войны Сомали быстро развивался, лидеры страны, в том числе Сиад Барре, заявили о социалистической ориентации и пользовались поддержкой СССР и его военной помощью. Он решил воспользоваться вызванными произошедшим в Эфиопии в 1974 году переворотом неурядицами и объявил, что Огаден, населенная народом, говорящим на сомалийском языке, должна стать частью Сомали. Сиад Барре был в какой-то степени одержим идеей Великого Сомали и, несмотря на предостережения Организации африканского единства, СССР и Кубы, вторгся в Эфиопию.  

Это вызвало конфликт с Москвой, которая поддержала новое правительство Эфиопии и стремилась не допустить войны между союзниками. Как следствие, дипломатические отношения между СССР и Сомали были разорваны, советские граждане, в том числе военные специалисты, в течение 7 дней должны были покинуть Сомали. В результате Советский Союз прекратил поставки боевой техники и запчастей для сомалийской армии, из советских военных академий отчислили сомалийских слушателей. Война, в которой обе стороны активно использовали советское вооружение, завершилась поражением Сомали и истощила ресурсы государства. Это вызвало обострение межкланового кризиса, хрупкий статус-кво начал рушиться. Многие кланы выступили против политики Сиада Барре, ответом были репрессии и крайне жестокие действия против мирного населения.

Контроль властей за территорией быстро слабел, и к 1991 году президент и лояльные ему формирования не контролировали даже Могадишо. Началась война всех против всех, произошел коллапс государства, превращение Сомали в failed state — несостоявшееся, или провалившееся, государство.

— Возможно ли было купировать ситуацию международным вмешательством, в том числе вводом миротворцев?

— Был ряд инициатив, Африканский союз и ООН и сейчас активно присутствуют в стране. В 1993–1995 годах проводилась миротворческая операция ООН в Сомали «Возрождение надежды» для прекращения гражданской войны и обеспечения безопасности гуманитарной помощи. Однако в итоге миротворческий контингент ООН втянулся в хаотические боевые действия, попытка арестовать ключевого лидера повстанцев генерала Айдида в октябре силами американского спецназа завершилась провалом. Миротворцы к тому же понесли значительные потери, а местные жители и некоторые международные организации обвиняли их в издевательствах и убийствах мирных жителей. В итоге из-за имиджевых потерь и человеческих жертв — погибли более 160 миротворцев из разных стран — операция была свернута в 1995 году.

Любое внешнее посредничество и помощь в условиях Сомали могут быть эффективными только в случае, если кланы готовы договариваться между собой. Миротворческие усилия оказались безуспешными во многом потому, что в 1990-е годы не было запроса на мир. Внешний арбитр в тот момент скорее раздражал Сомали, поскольку межклановый конфликт в начале и середине 1990-х годов нарастал. Вооруженные группировки надеялись «разобраться», разгромить противников и победить в гражданской войне.

— Как развивалась ситуация в дальнейшем?

— Конфликт продолжался, в конце 1990-х годов появился новый актор: Союз исламских судов (СИС), организация, пытавшаяся преодолеть клановую раздробленность, опираясь на исламскую идеологию. Его формирования заняли Могадишо в 2006 году и контролировали значительную территорию. Союз сумел наладить достаточно эффективную систему шариатских судов и пользовался симпатиями части населения, тосковавшей по порядку. Однако СИС вступил в конфликт с Эфиопией, армия которой в 2007–2009 годах занимала часть территории Сомали. После этого умеренная часть СИС интегрировалась в правительство в Могадишо, а радикалы сформировали «Аш-Шабаб».

— Можно ли говорить, что Сомали пережил гражданскую войну?

— Представляется, что так говорить еще рано: сохраняется фактор Сомалиленда, который продолжает активный территориальный спор с Пунтлендом, столкновения продолжаются и с «Аш-Шабаб», формирования которого в подавляющем большинстве состоят из сомалийцев. Говорить, что война завершилась, нельзя, но можно заметить положительные изменения: резко снизилась интенсивность боестолкновений, сократилось число акторов, появилась надежда, что война закончится в обозримой перспективе.

— Как можно оценить число жертв конфликта?

— Это сделать достаточно сложно. За долгие годы от боевых действий и насилия погибли сотни тысяч мирных жителей и бойцов парамилитарных отрядов, также сотни тысяч стали жертвами вызванного войной голода, миллионы людей покинули страну.

— В каком состоянии сейчас страна?

— На лекциях в университете, когда нам рассказывали о failed states, в качестве одного из главных примеров всегда приводили Сомали. Теперь нам представилась возможность посмотреть, как несостоявшееся государство выглядит в реальности.

По нашим ощущениям, Сомали пострадал многократно сильнее даже, чем Афганистан. Видно, что уровень жизни крайне низкий, и даже в столице сохраняется высокая степень напряженности. Но есть и позитивные ноты: когда мы встречались с представителями университетов и студентами, то обратили внимание на высокий уровень образования и экспертизы. То, что даже в таких тяжелых условиях удалось сохранять какие-то элементы социальной инфраструктуры, показывает, что по мере урегулирования конфликта начнется более быстрое восстановление и рост. Представляется, что по мере прекращения военных действий улучшится гуманитарная ситуация, повысится уровень жизни населения. Уже сейчас видно, что Могадишо постепенно развивается, идет достаточно активный процесс застройки и даже появляются элитные жилые кварталы. Тем не менее мест, напоминающих о тяжелых последствиях длительного конфликта, по-прежнему очень много.

— Что сомалийцы считают главной причиной постигших страну бедствий?

— Мы сталкивались с разными мнениями. Одни называют разные труднопреодолимые проблемы кланового разделения и вражды, другие — внешнее вмешательство.

Доминирует образ Запада и США как ключевого виновника проблем Сомали, это часто проскальзывает в выступлениях экспертов и политических деятелей, это типичный для региона антиамериканизм.

— В чем он заключается?

— В какой-то степени США воспринимают как глобального жандарма, от которого зависит и динамика внутренней ситуации в стране. Какие-то конкретные обвинения звучат редко, но говорят, что действия США стимулировали негативные сценарии продолжения гражданского конфликта. Многие из респондентов также отмечали заинтересованность американцев в нестабильности в регионе, из-за чего не решаются проблемы Сомали.

— Как сомалийцы воспринимают роль Сиада Барре в истории и разрастании гражданской войны?

— Отношение к нему нельзя назвать однозначно негативным. Есть те, кто считает его виновником коллапса государства, но другие называют его сильным лидером, а войну в Огадене необходимой. Приверженцы этой точки зрения утверждают, что война была проиграна из-за отказа СССР поддержать Сомали, даже обвиняют Москву в измене.

— Как выглядит столица страны, пережившей длительную и кровопролитную гражданскую войну? Безопасны ли улицы города?

— В целом место небезопасное. Есть «зеленая» зона, где можно перемещаться, но даже в отеле вам будут рекомендовать не покидать его без охраны, поскольку главная угроза — не ограбление, а похищение ради последующего выкупа. Налицо контраст: у многих жителей столицы неплохие телефоны, хорошо работает интернет, но все это на фоне разрухи.