Прекращение деятельности в СССР госучреждений, воинских частей, лагерей, театров и негосударственных организаций происходило по разным причинам: вследствие объективных экономических и общественных процессов либо вследствие недовольства видных чиновников или партийно-государственных инстанций их работой. Как правило, ликвидация сопровождалась сложными бюрократическими процессами. Однако нередкими были и ситуации, когда учреждение прекращало или резко меняло характер своей деятельности и без официальной ликвидации.

Институт советской и постсоветской истории (ИСПИ) НИУ ВШЭ и Институт гуманитарных историко-теоретических исследований (ИГИТИ) НИУ ВШЭ провели совместный воркшоп «Ликвидация: институциональные, дискурсивные и практические формы прекращения деятельности, уничтожения и окончательного расчета в СССР».

Елена Юшкова (Евразийский технологический университет) представила доклад «Ликвидация московской школы и студий Айседоры Дункан (1921–1949) как результат отмены “свободного” танца в СССР». Она напомнила: известная танцовщица приехала в Советскую Россию в 1921 году и организовала школу, больше напоминавшую пансион, где дети погружались в атмосферу танца. Благодаря содействию наркома просвещения Анатолия Луначарского школе выделили особняк на Пречистенке.

В первые годы работы школы Дункан сама искала средства, летом ученики выезжали на дачу и выращивали овощи. Чтобы выжить, школа также организовала платные курсы, где дети не только учились танцевать, но и получали общее образование, изучали иностранные языки. В результате, считает Юшкова, создалась специализированная инновационная школа искусств. Ученики танцевали в Большом театре, гастролировали в США.

Однако после отъезда Дункан из СССР в 1924 году школу лишили государственного статуса и преобразовали в театр-студию, которую возглавила приемная дочь Дункан Ирма. В 1930-е годы школа постоянно находилась под угрозой закрытия, но сохранялась благодаря умению одного из соруководителей, Бориса Шнейдера, писать в разные инстанции. После Великой Отечественной войны студия имени Дункан поставила спектакль о Зое Космодемьянской, однако в 1949 году после разгромной статьи в «Советской культуре» ее закрыли. После смерти Сталина студийцы попытались восстановить ее работу, но министр культуры Екатерина Фурцева сочла это нецелесообразным.

Отвечая на вопрос научного руководителя ИГИТИ НИУ ВШЭ Ирины Савельевой о месте студии в танцевальной культуре, докладчик сообщила: в 1920-е годы в СССР отмечался бум разных течений танца, в том числе свободного, но в 1930-х годах главными стали классический балет и народный танец. Долгое существование студии Дункан можно назвать чудом.

Директор ИГИТИ Борис Степанов представил доклад «О некоторых эпизодах перестройки исторической периодики в эпоху оттепели».

Докладчик напомнил: 16 мая 1961 года секретариат ЦК КПСС принял постановление о прекращении издания журналов «Вестник истории мировой культуры», «Исторические науки» и «Исторический архив» с января 1962 года.

В 1962 году секретарь ЦК Борис Пономарев попытался объяснить закрытие их непопулярностью и необходимостью снижения расходов. Журналы обвиняли в мелкотемье и отрыве от читателя.

Это был не первый эпизод вмешательства партии в работу исторической периодики: в 1957 году было принято постановление ЦК КПСС «О журнале “Вопросы истории”», в котором редакцию обвинили в ошибочном освещении отдельных страниц истории партии и потребовали решительно бороться с отклонениями от «правильных» трактовок. Это было следствием общественного резонанса ряда статей. Редакция была разгромлена, а вскоре после постановления скончалась главный редактор Александра Панкратова. Параллельно начались процессы модернизации периодики: ликвидировали ряд агитационных изданий, отчасти государство перешло к оценке работы газет и журналов, основанной на показателях экономической эффективности. Была изменена и система исторической периодики: был основан ряд центральных республиканских изданий, на базе ученых записок Московского и Киевского университетов началось издание их вестников, возобновилось издание «Военно-исторического журнала».

Закрытие трех журналов имело свои особенности: по мнению Бориса Степанова, «Исторические науки» были узкоспециализированным изданием, не имевшим широкой аудитории. В отличие от него, «Вестник истории мировой культуры» был результатом начавшегося международного сотрудничества, участия СССР в проекте ЮНЕСКО по истории мирового культурного наследия. Он обеспечивал научный диалог с зарубежными учеными. Но история культуры не нашла своего места в советской Академии наук, и проект сошел на нет.

Журнал «Исторический архив» обеспечивал переход архивов из Минюста в научную сферу, создавал правила публикации архивных документов. Как вспоминал впоследствии главный редактор журнала, известный историк Николай Ивницкий, недовольство в верхах вызвала публикация документов советской истории, где фигурировали исторические деятели, упоминание которых по разным причинам было признано нежелательным. Наконец, публикация переписки известных театральных деятелей Константина Станиславского и Владимира Немировича-Данченко вызвала обвинения в искажении истории культуры. Первую атаку на журнал удалось отбить благодаря заступничеству старых большевиков во главе с Еленой Стасовой, но в итоге «Исторический архив» все-таки был закрыт.

В закрытии трех журналов играли роль три фактора: контроль аппарата за идеологией, попытки снизить госрасходы и общественный резонанс, продливший существование «Исторического архива» на несколько лет.

Стажер-исследователь ИСПИ НИУ ВШЭ Максим Лукин представил доклад «Механика кампании против социально-философской фантастики в СССР (1964–1973)». Докладчик отметил: в период оттепели активно публиковались книги известных иностранных фантастов (Рэя Брэдбери, Айзека Азимова и др.). В 1961 году писатели-фантасты братья Стругацкие, Сергей Жемайтис, Ариадна Громова, Анатолий Днепров и Еремей Парнов создали объединение при издательстве «Молодая гвардия». Его участники специализировались не только на описании будущего — они прогнозировали возможное негативное влияние на общество технического прогресса без должного гуманитарного осмысления, создание на этой базе высокотехнологичного жесткого порядка. Книги и рассказы этих писателей публиковались большими тиражами.

В 1964 году писатели-фантасты Юрий Котляр, Александр Колпаков и Герман Чижевский в письме в ЦК ВЛКСМ отмечали идеологическую неясность отдельных произведений коллег и «недопустимость вмешательства в ход развития человеческого общества». Однако тогда фантастам «Молодой гвардии» удалось отбиться: проект постановления ЦК ВЛКСМ так и не был принят.

Новый виток борьбы с «неправильной» фантастикой развернулся в 1966 году, к критикам объединения фантастов присоединились писатели старшего поколения Александр Казанцев и Владимир Немцов. В докладной записке отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС о недостатках в издании фантастической литературы, подписанной Александром Яковлевым, отмечалось: участники объединения «монополизировали» издание фантастической литературы, следуют западным образцам фантастики.

Результатом записки стала серьезная кадровая чистка «Молодой гвардии»: ее главным редактором стал Валерий Ганичев, негативно относившийся к творчеству объединения фантастов, после увольнения из издательства Жемайтиса Стругацкие и их коллеги потеряли доступ к издательству. Издателей также пожурили за выпуск идеологически невыдержанной литературы в погоне за прибылью.

Лукин отметил, что говорить о полной ликвидации вряд ли приходится: издательство сохранилось, но поменялись его кадры и направление издаваемых книг. Однако, по его мнению, сам термин уместен, поскольку речь идет о запрете литературного направления.

Директор ИСПИ Олег Будницкий обратил внимание на изданную в 1960–1980-е годы «Библиотеку современной фантастики», в которую включались не только фантастические произведения, но и социальные памфлеты. Он рекомендовал участникам воркшопа читать «душеспасительную литературу» — фантастику.

Профессор Школы исторических наук ВШЭ Олег Хлевнюк отметил: атака на фантастов была вызвана не только работой органов государства, но и деятельностью людей, преследовавших своекорыстные цели и использовавших политическую ситуацию в собственных интересах. 

Тимофей Медведев, аспирант Школы исторических наук ВШЭ и стажер-исследователь ИСПИ, представил доклад «Ликвидация истребительных батальонов (в Московской области): институциональные и социальные аспекты». Он напомнил, что истребительные батальоны сформировали в начале Великой Отечественной войны для охраны тыла и борьбы с десантами противника из мужчин, не подлежавших призыву по возрасту или состоянию здоровья. Вскоре батальоны перевели на казарменное положение.

В Московской области было создано около 30 батальонов, причем они продолжали действовать и после ликвидации угрозы территории области: с их помощью НКВД и власти контролировали пути сообщения.

2 мая 1945 года вышел приказ начальника Управления по борьбе с бандитизмом НКВД по Московской области о ликвидации первых четырех батальонов, процесс расформирования продолжался до осени из-за сложности передачи батальонных хозяйств, в том числе огородов и скота.

Иногда это приводило к анекдотическим эпизодам: например, командир солнечногорского батальона отказывался передать в колхоз бычка, утверждая, что это его личный скот, и добился своего. В других батальонах бойцы разбирали по домам картофель, выращенный на огороде части. Проблемы возникали с оружием: выяснилось, что часть его утеряна, а другая находится в непригодном для применения состоянии, есть немало неучтенного вооружения. По факту утраты пистолетов и винтовок возбуждались уголовные дела, но большую часть в итоге сдали на склады облуправления НКВД.

После ликвидации батальонов пожилых бойцов демобилизовали, а молодежь 16–17 лет частично передавали в милицию или в охрану подмосковных лагерей для военнопленных. Одновременно часть уволенных зачислили в нештатные народные дружины, содействовавшие милиции.

Предстоящая ликвидация сказалась на настроениях и дисциплине: во многих батальонах отмечался всплеск пьянства и других нарушений.

Отвечая на вопрос HSE Daily о задачах батальонов при разветвленной системе войск НКВД по охране тыла (пограничные, внутренние, по охране железных дорог и особо важных промышленных предприятий), докладчик отметил: их бойцы, хорошо зная местность и имея прочные связи с жителями, контролировали территорию — быстро узнавали о появлении подозрительных людей и оповещали соответствующие службы. Также с продвижением линии фронта на запад и уходом внутренних и пограничных войск поддержание порядка в глубоком тылу во многом становилось задачей «истребителей».

Тимофей Медведев отметил, что документы батальонов не сосредоточены в одном архиве, для более детального изучения ситуации в них необходима работа в областных и республиканских архивах, она позволит уточнить их численность и судьбу отдельных бойцов.

Врач Елизавета Будницкая рассказала о нюансах работы бригады медиков на территории Гомельской области, пострадавшей от аварии на Чернобыльской АЭС, особенностях лечения жителей местностей, пораженных радиацией, их болезнях и повседневных практиках, нередко противоречивших правилам радиационной безопасности: например, они использовали в пищу грибы, ягоды и овощи, выросшие в зоне заражения.

Всего на воркшопе были представлены доклады 15 исследователей из 12 российских и зарубежных университетов и исследовательских центров.

В завершение воркшопа директор ИСПИ Олег Будницкий поблагодарил докладчиков и участников за интересные доклады и содержательную дискуссию.

Научный руководитель ИГИТИ Ирина Савельева подчеркнула: у термина «ликвидация» есть много значений — упразднение, стирание и убийство.

В советской истории мы сталкивались с ликвидацией социальных явлений, например неграмотности, и уничтожением групп населения (ликвидация кулачества как класса), бюрократической ликвидацией учреждений, реальных жизненных практик и художественных направлений и даже ликвидацией фантомов ради демонстрации собственной значимости и активности, например раскрытие спецслужбами военных заговоров и контрреволюционных организаций.