Рост продолжительности жизни и изменение структуры современной семьи приводят к увеличению числа и доли одиноко проживающих пожилых людей. Исследования находят связь чувства одиночества с повышенной тревожностью и пониженным восприятием собственного уровня здоровья и качества жизни, причем это необязательно связано с социальной изоляцией. Важно также разделять негативное восприятие одиночества и присущее многим стремление к уединению.

Научный центр мирового уровня (НЦМУ) «Центр междисциплинарных исследований человеческого потенциала» и Институт социальной политики (ИСП) НИУ ВШЭ провели совместный семинар из цикла «Политика активного долголетия и пенсионные реформы: российский и международный опыт» по теме «Одинокое проживание, чувство одиночества, уединение, как они соотносятся в старшем возрасте?». Исследование реализовано в рамках совместного конкурса Фонда развития прикладных исследований НИУ ВШЭ и НЦМУ «Центр междисциплинарных исследований человеческого потенциала».

Открывая семинар, заместитель директора дирекции НЦМУ Ольга Ворон подчеркнула важность изучения феномена одиночества.

Модератор семинара, заместитель директора ИСП НИУ ВШЭ Оксана Синявская, отметила: тема одиночества изучается в институте в рамках научного проекта НЦМУ по исследованию социального и человеческого капитала старшего поколения. Включенность пожилых людей в социальные связи или, напротив, их социальная изоляция тесно связаны с их качеством жизни и благополучием. Проблематика одиночества в старшем возрасте активно изучается в рамках различных дисциплин (социальной психологии, социальной геронтологии, социологии, социальной демографии), однако в России работ на эту тему по-прежнему мало. Оксана Синявская подчеркнула: коллектив молодых социологов сфокусировался на исследовании недостаточно изученных сюжетов о соотношении негативного феномена одиночества и позитивного уединения, к которому стремятся многие люди. «Особенно это чувство хорошо знакомо мамам маленьких детей», — уточнила она. Рост продолжительности жизни и числа одиноко проживающих пожилых людей повышает значимость изучения того, как сочетаются одиночество, уединение и одинокое проживание.

Докладчик, младший научный сотрудник Центра комплексных исследований социальной политики (ЦКИСП) ИСП Дарья Карева, подчеркнула: выход на пенсию означает новый сложный этап жизни, связанный с изменением социальной роли вследствие ухода с рынка труда и переориентации образа жизни. Долгое время одиночество в основном рассматривалось как неблагоприятное состояние, но в последние годы вырос научный интерес к автономии и наметился подход к одиночеству как к активному и позитивному состоянию. Она отметила: социальная политика в интересах старшего поколения нацелена на физическую и интеллектуальную активность, что не всегда отражает интересы пожилых людей. 

Целью работы Дарья Карева назвала анализ восприятия одиночества россиянами старше 50 лет, проживающими одиноко или испытывающими чувство одиночества. Она обратила внимание на различия объективного и субъективного одиночества: первое означает отсутствие или большое ограничение социальных контактов, а второе — несовпадение масштаба и качества желаемых и имеющихся контактов. Среди негативных эффектов одиночества докладчик выделила тревожность, чувство печали, ослабление физического и ментального здоровья, рост риска употребления табака и алкоголя, а также ухудшение качества питания. Длительное пребывание в одиночестве может усугубить ухудшение состояния здоровья и снизить качество жизни, особенно в старших возрастах.

При этом важно понимать, что существуют позитивное восприятие одиночества и сознательный постоянный или краткосрочный выбор уединенного стиля жизни и ограничения контактов.

Зарубежные исследователи стремились изучить восприятие одиночества и влияние возобновления и налаживания новых социальных связей на благополучие людей. Дарья Карева отметила: рост контактов и связей не равен повышению их качества и прекращению эмоционального одиночества. В свою очередь, уединение может не означать отстранения от общества, это стремление к свободе выбора, отражающее личные потребности и индивидуальные особенности конкретного человека. Следует учитывать, что привлечение к массовым и групповым досуговым мероприятиям пожилых людей, осознанно предпочитающих времяпрепровождение в домашней обстановке, не повысит их качество жизни и уровень психологического благополучия, а, напротив, может создать им дискомфорт.

Эмпирической базой работы стали данные объединенной базы 7-й волны World Values Survey и European Values Survey 2017 года (WVS/EVS), а также проведенный ВЦИОМ по заказу НИУ ВШЭ онлайн-опрос россиян в возрасте 20–74 лет, имеющих доступ к сети Интернет. Было опрошено 6557 человек, в исследовании анализировались ответы людей 50–74 лет, составляющих 40% выборки. Респондентов старшего возраста просили ответить на вопросы о раздельном/совместном проживании с другими членами семьи и частоте личных социальных контактов: один-два раза в три месяца или «редко и/или никогда». Шкала ответов на вопрос о частоте ощущений недостатка общения, покинутости и изоляции от других людей позволила выявить ощущение субъективного одиночества.

Данные обследования WVS/EVS показали: у одиноко проживающих пожилых людей удовлетворенность жизнью ниже, чем у живущих с партнером или в большой семье, причем уровень удовлетворенности в целом в России ниже, чем в Западной и Северной Европе, и близок к Южной Европе. Различия в уровне субъективного благополучия между одинокими и неодинокими пожилыми людьми в России по сравнению с иными странами более значительны.

По данным обследования, проведенного ВЦИОМ, жили в одиночестве и имели существенное ограничение в контактах 8% опрошенных в возрасте 50–74 лет; высокий уровень субъективного одиночества, отражавшийся в положительных ответах на вопросы о чувстве изоляции, покинутости, недостатке общения, показали 9% опрошенных, время от времени одиночество ощущали 33% респондентов, никогда не испытывали 57%.

В рамках обследования респондентам предлагались утверждения короткой версии дифференциального опросника переживания одиночества и шкалы PHQ-4, на которые они должны были ответить «согласен / скорее согласен» или «не согласен / скорее не согласен», что отражало их восприятие одиночества и уровень тревоги и депрессии. 

Содокладчик, стажер-исследователь Центра комплексных исследований социальной политики ИСП НИУ ВШЭ Дарья Стужук, дополнила: среди одиноко проживающих доля испытывающих одиночество в 2,5 раза выше, (20,7 против 8,5%), чем у тех, кто не попал в эту категорию.

Среди одиноких выше уровень депрессии и тревоги. Эмоционально одиноким сложнее справляться с одиночеством, чем фактически одиноким, они испытывают большую потребность в контактах, при этом среди живущих отдельно выделяется категория, для которой такой образ жизни вполне комфортен и может не вызывать беспокойства. Эмоционально одинокие вдвое чаще, чем социально изолированные, чувствуют себя выключенными из жизни.

Еще один интересный результат: чувствующие себя одинокими респонденты вдвое реже занимаются любимым делом, чем не ощущающие себя таковыми или живущие отдельно. «Не всегда одинокое проживание и социальная изоляция — это то, с чем надо бороться, эмоциональное одиночество может быть опаснее», — подытожила Дарья Стужук.

Дарья Карева уточнила ограничения работы: обследование не охватило людей старше 75 лет. Также восприятие одиночества и включенности в активности может быть субъективной характеристикой, связанной с особенностями личности.

Дискутант, ведущий научный сотрудник Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Алла Макаренцева, отметила: основные риски негативного влияния действительного и субъективного одиночества на состояние здоровья растут после 75–80 лет, люди этого возраста редко участвуют в онлайн-опросах, хотя именно для более старшего поколения вероятность заболеваемости и смертности из-за изоляции наиболее высока.

Она обратила внимание на вероятное влияние интенсивности онлайн-общения людей предпенсионного возраста и «молодых пенсионеров» на ощущение одиночества. «Многие из них сидят в чатиках, и, если можно понять частоту онлайн-общения, их, возможно, стоит исключать из фактически одиноких», — полагает эксперт РАНХиГС.

Алла Макаренцева также считает, что следует детально изучить позитивное восприятие одиночества, найти ему более точные определения, поскольку «уединение» не предполагает постоянного пребывания человека в одиночестве. «Было бы интересно посмотреть на выбор одиночества в рамках жизненного пути, это позволит открыть новые грани явления», — добавляет она.

По ее мнению, участие в досуговых и иных группах снижает эмоциональное ощущение одиночества, но участие в социальных программах и нарастание их финансирования имеет предел роста, поскольку не все пожилые люди склонны участвовать в активностях вследствие личных особенностей.

Второй дискутант, заведующий Международной лабораторией позитивной психологии личности и мотивации НИУ ВШЭ Дмитрий Леонтьев, положительно оценил доклад.

Вместе с тем он рекомендовал авторам детальнее изучить психологические исследования по одиночеству, в том числе по его позитивному восприятию. Дмитрий Леонтьев полагает: для углубленных исследований одиночества и нового понимания благополучия необходимо более точно сформулировать опросники по переживанию одиночества, описав влияние эмоционального одиночества и отношения к общению на поведенческие стратегии и здоровье респондентов.

Психолог считает: позитивное одиночество характерно для ограниченного круга людей. «Надо выделить две стратегии работы с пожилыми людьми — через социальную активность и позитивное одиночество, они обе решают проблему эмоционального одиночества. Проект перспективный и интересный, и важно продолжать работу», — подытожил Дмитрий Леонтьев.

Старший научный сотрудник Центра анализа доходов и уровня жизни ИСП Елена Горина спросила о влиянии работы на восприятие одиночества.

Дарья Стужук отметила: наличие занятости ассоциировано с более низким уровнем эмоционального одиночества благодаря общению с коллегами.

Старший научный сотрудник Центра комплексных исследований социальной политики ИСП НИУ ВШЭ Елена Селезнева спросила о связи ощущения одиночества с ограничениями автономности и потребностями в уходе.

Дарья Карева пояснила, что одиночество связано с восприятием собственного здоровья как слабого.

Ведущий научный сотрудник ЦКИСП Светлана Бирюкова полагает: говоря об одиночестве и уединении, не следует сводить их к дихотомии «хорошо — плохо»: у каждого человека в разные периоды жизни потребности в общении и личном пространстве могут различаться.

В обсуждении также участвовали младший научный сотрудник ЦКИСП Татьяна Гудкова, научный сотрудник центра Анна Миронова и старший научный сотрудник Международной лаборатории исследований населения и здоровья НИУ ВШЭ Елена Чурилова.

Оксана Синявская отметила: в дальнейших исследованиях Института социальной политики планируется изучить гендерные аспекты одиночества и его проявление в различных возрастах, она поддержала сравнение результатов работ, подготовленных с применением разных исследовательских инструментов и баз данных. В рамках проекта НЦМУ собираются лонгитюдные данные — уже проведено две волны Национального исследования старшего поколения, которые могут быть дополнены глубинными интервью с одиноко проживающими пожилыми респондентами, потерявшими близких или имеющими далеко живущих от них детей.

Она подчеркнула важность междисциплинарных исследований. В частности, сотрудничество с психологами в дальнейших исследованиях одиночества, по ее мнению, позволит изучить пределы активного долголетия и взаимосвязь различных форм активности, одиночества и личностных характеристик.