19 мая в авиационной катастрофе в Иране в провинции Восточный Азербайджан погибли президент страны Эбрахим Раиси, министр иностранных дел Хосейн Абдоллахиян и ряд других высокопоставленных чиновников. 23 мая прошли похороны президента. О его роли в национальной политике и ее вероятных изменениях HSE Daily поговорило с научным сотрудником Научно-учебной лаборатории исследований современного Ирана НИУ ВШЭ Ланой Раванди-Фадаи.

— Напомните нашим читателям о роли и полномочиях президента Ирана в непростой национальной политической системе.

— Президент Ирана имеет значительно меньше полномочий, чем Верховный лидер, или духовный лидер, по-персидски «рахбар», у которого в руках все основные рычаги власти в стране. С 1989 года эту должность занимает аятолла (высший шиитский богослов) Хаменеи. Президент же скорее напоминает премьер-министра в президентских республиках (там, где президенты намного сильнее премьеров). Иранский президент в основном представляет страну на международной арене и совершает визиты в разные страны (в отличие от Верховного лидера, который не выезжает за границу). Также президент назначает (точнее, предлагает кандидатуры) министров и руководит работой правительства, хотя каждого министра должен утвердить иранский парламент — меджлис. Он также подписывает международные договоры и соглашения от имени иранского правительства, несет ответственность за планирование и исполнение бюджета.

— Сколько лет Эбрахим Раиси возглавлял страну?

— Эбрахим Раиси возглавлял страну 3 года — он вступил в должность президента в августе 2021 года.

— Представителем какой партии и политических сил он был?

— Эбрахим Раиси в течение нескольких лет занимал должности в судебной власти Ирана. Он вырос от прокурора города Кередж (начало 1980-х годов) до генерального прокурора страны (2014–2016 годы). На президентских выборах Раиси выдвигался от Общества борющегося духовенства — наиболее влиятельной консервативной политической силы. Также отмечу, что все политические силы в Иране делятся на три большие группы: реформаторы — наиболее либеральное крыло, выступающее за свободу СМИ, расширение полномочий президента и парламента и улучшение отношений с Западом, но и они признают исламский режим; прагматики-центристы — они более лояльны духовному лидеру и негативно относятся к внешней политике Запада, но выступают за экономическую либерализацию и развитие экономических отношений с Западом; а также консерваторы — они наиболее непримиримо настроены к Западу и во всем подчиняются духовному лидеру, считая его святым и непогрешимым человеком. Среди самих консерваторов выделяются умеренные, готовые в определенных условиях идти на какие-то уступки, и ультраконсерваторы, выступающие за максимально возможное усиление исламских норм и ограничений во внутренней политике и за максимальное распространение официальной идеологии шиитского консервативного ислама среди всех слоев населения. К ультраконсерваторам принадлежал и трагически погибший президент Раиси. Среди них много выходцев из элитного иранского военно-политического формирования «Корпус стражей Исламской революции» (КСИР). Верховный лидер традиционно симпатизирует консервативному крылу, в последние годы больше склоняясь к ультраконсерваторам, но в целом стремится проводить политику баланса между различными политическими группировками и институтами и старается обеспечить стабильное функционирование всех государственных институтов. 

— Почему Раиси и его спутники летели на вертолете, а не на самолете? Или, например, не ехали на поезде или в кортеже автомашин, если расстояние было невелико?

— Вертолет Bell 212 произведен известной американской компанией, чья продукция отличается надежностью. В СМИ можно встретить утверждения, что это был любимый вертолет иранского президента. Возможно, он сам выразил желание в тот день полететь на вертолете. Но все эти детали еще предстоит выяснить, пока же мы можем только выдвигать предположения.

— Как получилось, что вместе с президентом на борту оказались многие высокопоставленные государственные деятели?

— Это тоже один из больших вопросов. Некоторые СМИ сообщали, что все эти высокопоставленные деятели не должны были лететь вместе с Раиси и оказались в вертолете в последний момент по какой-то непонятной причине.   

— Ряд СМИ заявили, что крушение вертолета могло быть вызвано санкциями против Ирана, в том числе запретами и ограничениями на поставки авиадеталей. Насколько обоснованным вам представляется это утверждение?

— Мне эта версия представляется в определенной степени вероятной. Иран с 1979 года действительно серьезно страдает от санкций в авиационной сфере, из-за этого у страны очень устаревший авиапарк и постоянные проблемы с авиадеталями. Но, на мой взгляд, гораздо важнее были неблагоприятные погодные условия. Пилот 1-го класса Сергей Степанов, который работал в Иране с местными летчиками и хорошо знает страну и ее обычаи, говорил в интервью газете «Бизнес Online»: «Первое впечатление: командир воздушного судна нарушил правила полетов. В туман летать нельзя, а туман в горах — почти верная катастрофа для любого вертолета». К тому же, по его словам, пилоты могли испытать стресс из-за внезапно появившегося густого тумана и не смогли сориентироваться — вместо того, чтобы подняться (как надо действовать в горах в тумане), они решили найти площадку и сесть, что делать в таких условиях категорически запрещено, и в итоге произошла катастрофа. К тому же, по словам Сергея Степанова, вертолеты Bell оборудованы только для полетов в простых метеоусловиях, в отличие от российских вертолетов, которые лучше приспособлены к экстремальной погоде и долетели бы благополучно. Поэтому здесь встает вопрос, на который пока нет ответа: как могли допустить полет президента на таком вертолете в столь сложных погодных условиях?

— Звучат ли версии о происках спецслужб Израиля или США? Насколько они убедительны?

— Теоретически это тоже возможно, особенно что касается Израиля, который заинтересован в ослаблении Ирана, ведь Иран в апреле впервые атаковал Израиль с собственной территории. «Моссад» ранее уже убивал иранских физиков-ядерщиков на территории Ирана. Но официальное расследование даст более точную картину событий и определит виновных.

— Как Иран переживает гибель президента, можно ли говорить о скорби, охватившей всю страну?

— После первых новостей о пропаже президентского вертолета миллионы иранцев молились о его здоровье и благополучном возвращении. После того как сообщили о его гибели, безусловно, можно говорить о глубокой скорби, но, правда, не всей страны. Ведь в Иране, особенно в крупных городах, много людей, которые непримиримо настроены к исламскому режиму, и особенно к консерваторам, таким как Раиси. Можно сказать, что некоторые из них даже радовались гибели президента. Но все-таки большинство населения Ирана скорбело и было шокировано трагическим случаем. В похоронах Раиси в городе Мешхед участвовало 3 миллиона человек, и это важный показатель уважения к погибшему политику в иранском обществе.

— Вероятно ли, что гибель Эбрахима Раиси может поколебать политическую стабильность в стране?

— Так как основные полномочия в стране находятся в руках Верховного лидера (рахбара), я бы не ожидала никаких серьезных колебаний, тем более что экономическая ситуация в Иране значительно улучшилась по сравнению с 2022 годом, когда по стране прокатилась мощная волна протестов.

— Исполнять обязанности президента до выборов будет первый вице-президент Мохаммад Мохбер. Что известно об этом государственном деятеле?

— Мохаммад Мохбер — выходец из семьи, относящейся к шиитскому духовенству. Он стал первым вице-президентом страны в 2021 году, с момента избрания президентом Эбрахима Раиси, и, кстати, он был назначен на эту должность по рекомендации Верховного лидера. Во время ирано-иракской войны он служил офицером КСИР. Позже он работал на различных должностях, в том числе в крупнейшем благотворительном фонде страны. С 2007-го и до 2021 года Мохбер был главой Штаба исполнения приказа имама Хомейни (организация, оперирующая имуществом и активами свергнутого шахского режима и другим конфискованным имуществом), где занимался развитием современных технологий. Мохбер является консерватором (возможно, его можно отнести к ультраконсерваторам), он так же, как и Раиси, настроен на развитие отношений с Россией.

— Расскажите, пожалуйста, о процедуре выдвижения кандидатур на пост президента в Иране, кто может объявлять претендентов и кто играет в процедуре ключевую роль? Какое место в ней занимает совет аятолл?

— Любые кандидаты на иранских выборах любого уровня должны пройти процедуру утверждения Наблюдательным советом (Советом стражей Конституции). В этот совет входят шесть богословов, назначаемых Верховным лидером, и шесть юристов, предлагаемых парламентом и утверждаемых генеральным прокурором, которого, в свою очередь, назначает Верховный лидер, который, таким образом, полностью контролирует совет. Если в конце 1990-х и начале 2000-х годов Наблюдательный совет был более либеральным и разрешал реформаторским и центристским кандидатам участвовать в выборах, то в последнее время совет резко увеличил отсев кандидатов. Например, в 2021 году Наблюдательный совет утвердил всего лишь семь кандидатов в президенты из 592 заявок и отказал даже бывшему президенту-ультраконсерватору Махмуду Ахмадинежаду, так как он мог стать серьезным конкурентом Эбрахиму Раиси, поддержанному аятоллой Хаменеи. Верховный лидер также поддержал снятие с выборов 585 кандидатов и заявил, что члены Наблюдательного совета «сделали то, что должны были сделать».

— Кто может стать главными кандидатами и какие силы их могут выдвинуть?

— Теоретически главными кандидатами могут стать традиционные политические тяжеловесы: Мохаммад-Багер Галибаф, бывший мэр Тегерана; Али Лариджани, бывший спикер парламента. Возможно, кандидатами будут также глава судебной власти Голям-Хосейн Мохсени-Эжэи или генпрокурор Мохаммад Мовахеди-Азад. В предвыборной гонке может изъявить желание участвовать даже Махмуд Ахмадинежад. Нельзя исключать и участие сына аятоллы Хаменеи, Моджтабы. Но многое будет зависеть от позиции Наблюдательного совета. Реформаторов, таких как бывший президент Хатами, Наблюдательный совет точно не допустит к выборам — об этом говорит опыт избирательных кампаний последних лет, куда не был допущен практически ни один реформатор и даже центристы допускались редко. А вот в отношении консерваторов, возможно, отбор не будет столь строгим, как в 2021 году, и многие известные и популярные консерваторы получат возможность выставить свою кандидатуру.

— Президентские выборы в Иране нередко становятся конкурентными и проходят в острой борьбе. Как это происходит при достаточно жестком контроле над политическим пространством и СМИ?

— Несмотря на строгий контроль над СМИ, в Иране все же существует возможность острых политических дебатов и дискуссий, но только в определенных жестких рамках: некоторые темы (надо ли сохранять религиозный режим или можно ввести светское государство, или, например, насколько целесообразен культ личности Хомейни) затрагивать нельзя. Но ряд других (экономика, коррупция, экология и даже степень свободы СМИ) обсуждать вполне можно. Помимо этого, политическая элита до самого последнего времени считала, что нужно дать населению выпустить пар во время выборов и предложить ему возможность проголосовать за умеренных и относительно «либеральных» (условный термин, так как классических либералов в западном понимании в Иране среди политиков нет) кандидатов. Этим и объясняются для многих неожиданные и оглушительные победы таких умеренных и открытых к реформам кандидатов, как Мохаммад Хатами в 1997 году, а также Хасан Роухани в 2013 году. Но в последние годы консервативная элита Ирана решила сохранить всю власть в своих руках, и поэтому Наблюдательный совет отказывает всем реформаторам, прагматикам-центристам и даже ярким, но чем-то не угодившим консерваторам в участии. Так что такой острой борьбы, как была раньше, больше нет. В такой атмосфере и победил Эбрахим Раиси: даже некоторым консервативным противникам, популярным в народе, не разрешили выдвинуть свою кандидатуру (например, известный и уважаемый в иранском обществе консерватор Али Лариджани не смог получить разрешение на участие в выборах).

— Будут ли, на ваш взгляд, напряженными предстоящие выборы?

— Так как консерваторы сегодня безраздельно доминируют в политической системе Ирана, а Наблюдательный совет старается не пропускать ярких оппозиционных консерваторам кандидатов на выборы всех уровней, то, скорее всего, на предстоящих выборах будут соревноваться только консервативные кандидаты. Будут ли выборы конкурентными, зависит от того, определит ли заранее иранская власть (в лице Верховного лидера и наиболее приближенных к нему фигур из числа высшего духовенства и некоторых высших чиновников) своего фаворита среди консерваторов. Если определит, то тогда даже ярких и популярных консервативных кандидатов не допустят до выборов. Пока я не могу прогнозировать сценарии выборов и насколько строгим будет отбор кандидатов, но, скорее всего, реформаторов среди кандидатов не будет, а возможно, не будет даже центристов.

— Насколько возможны, по вашему мнению, серьезные изменения во внутренней политике Ирана после выборов и каких ее элементов и институтов они могут коснуться?

— Учитывая, что с высокой вероятностью внутри Ирана победит представитель консервативных сил, мне кажется, что тенденции, начатые при Раиси во внутренней политике, в целом будут сохраняться. Но если будущий президент будет более реалистично подходить к внутренней политике, то ослабит контроль за соблюдением обязательности исламской одежды для женщин, особенно в городах, где они часто высказывают свое недовольство государственными ограничениями. В экономике, чтобы укрепить свою власть, новый президент может внести элементы популизма и несколько увеличить субсидии на основные товары (например, хлеб, бензин и др.). Теоретически можно было бы пойти на некоторые послабления национальным меньшинствам в плане расширения использования локальных языков, что было бы позитивным шагом. Но в целом иранские консервативные политики, особенно ультраконсерваторы, не склонны к такого рода уступкам: они считают, что национальные меньшинства и так уже счастливы, что живут в исламском государстве, которое помогает им духовно совершенствоваться, а все культурно-языковые вопросы для них глубоко вторичны. Так что в этой сфере я бы не ожидала серьезных изменений.

— Вероятно ли, что новый президент радикально изменит внешнюю политику Ирана, пойдет на ослабление напряженности с США и Израилем и ослабит, например, поддержку хуситов в Йемене?

— В иранской Конституции прописано, что основные направления внешней политики определяет не президент, а Верховный лидер. Аятолла Хаменеи настроен на продолжение решительной борьбы с Западом, чтобы разрушить его гегемонию. Поэтому новый президент, как мне кажется, продолжит противостоять США и Израилю. Возможно, он в какой-то степени снизит напряженность, чтобы иранская экономика не перенапрягалась от серьезного противостояния, но никаких радикальных изменений (например, восстановление дипломатических отношений с США, а тем более признание Израиля), конечно же, быть не может. Поддержка хуситов, на мой взгляд, будет продолжаться по идеологическим причинам, так как Иран всегда содействовал своим союзникам в регионе (в основном оружием). Так было даже при Хасане Роухани, который был значительно более умеренным президентом, чем Раиси, и мягче относился к Западу.

— Могут ли изменения во внешней политике вследствие гибели Раиси повлиять на российско-иранские отношения? Как вы их представляете?

— Я думаю, что российско-иранские отношения будут продолжать поступательно развиваться, несмотря на гибель Раиси. Ведь консервативное крыло, представитель которого, скорее всего, победит на грядущих выборах, настроено на сотрудничество с Россией и борьбу против Запада. Развитие отношений может несколько замедлиться, так как в иранском истеблишменте сложно найти фигуру, приверженную укреплению сотрудничества с Россией так же, как Раиси, но общий вектор на его дальнейшее углубление и развитие, вне всякого сомнения, будет наблюдаться и дальше. Россия и Иран нужны друг другу как для обхода санкций, так и для взаимного развития международных транспортных путей и инфраструктуры, тем более что Верховный лидер выступает за усиление взаимодействия Ирана с Россией и за формирование многополярного мира без западного господства.