Коррупция и незаконное обогащение партийной государственной номенклатуры началось еще в сталинские годы. Вопреки идеологии и официальным заявлениям о равенстве, чиновники активно использовали общенародную собственность и служебное положение для улучшения собственного материального положения. Эти методы, возможно, подготовили расцвет теневой экономики в 1970-е и «номенклатурную приватизацию» конца 1980-х годов.
Главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории (ИСПИ) ВШЭ профессор Олег Хлевнюк представил на семинаре института доклад «Власть и собственность в условиях диктатуры. Ранние формы номенклатурной приватизации в сталинском СССР». Модератором мероприятия выступила заместитель директора ИСПИ Людмила Новикова. Олег Хлевнюк уверен, что различные формы использования госсобственности чиновниками вместе с «толкачами» и полулегальными и нелегальными товарно-денежными отношениями — один из элементов неформальных механизмов и институтов, сложившихся в плановой советской экономике.
Изучение проблем собственности и ее использования чиновниками разных уровней позволяет прояснить механизмы управления страной и взаимоотношений между разными уровнями номенклатуры. Исследование этой темы также дает возможность понять представления разных слоев населения о собственности и праве ее использования.
Олег Хлевнюк, фото: Mark Nakoykher / Wikimedia Commmons
«Хотел поговорить о среднем слое номенклатуры, об их образе мыслей и конкретных действиях по отчуждению госсобственности в свою пользу», — сказал Олег Хлевнюк. По его мнению, изучение проблемы будет непростым, поскольку многие подобные эпизоды остались неизвестными: об этом редко писали газеты, скандалы старались гасить, материалы сохранились в архивах комиссий партийного контроля, Наркомата госконтроля, прокуратуры, документах судов. «Эти материалы приходится выщипывать и искать по отдельности, они плохо вычленяются по описям», — уточнил он.
Из нескольких десятков примеров, обнаруженных в архивах и литературе, докладчик предложил выстроить схему приватизационных практик советских чиновников. В частности, это номенклатурное нормирование — привилегии, официально предоставляемые государством в виде повышенной оплаты и материальных благ. Олег Хлевнюк напомнил, что в связи с отменой карточек в начале 1948 года чиновники высшего звена дополнительно получали около 5000 рублей в конвертах как компенсацию утраченного пайка, причем эти суммы не учитывались при выплате налогов. Союзные министры получали 20 000 рублей, их заместители — 10 000, притом что средняя зарплата рабочих в 1950 году не превышала 650 рублей, а средний денежный доход на душу населения в семьях колхозников — 100 рублей.
В регионах нередко принимали решения о повышении зарплат или выдаче материального поощрения. Моральный кодекс чиновников быстро менялся — от самопожертвования до «культурной зажиточной жизни». Также деньги простого работника и чиновника имели разную покупательную способность: первый вынужден был добывать дефицитный товар или продукт на рынке, тогда как второй получал его по фиксированным ценам в распределителе. Резко отличались также нормы снабжения и качество продуктов, товаров первой необходимости, жилья, медицинских услуг.
Многие чиновники не ограничивались привилегированным потреблением и занимались номенклатурным присвоением (самоснабжением, как говорили в то время). Его распространение среди нижнего слоя функционеров было вызвано их невысокой зарплатой, но этим пользовались и работники высокого ранга. Например, в 1946 году один из зампредов Моссовета приобрел одежды и обуви на 22 000 рублей, притом что в среднем расходы москвичей на эти цели составляли 178 рублей на человека.
Стандартными были поборы с колхозов и совхозов. Постановление Совета министров от 12 сентября 1946 года, указавшее, что некоторые работники залезают в их имущество, как в собственный карман, отражают широкие масштабы таких практик, полагает Олег Хлевнюк.
Высшие органы партии запрещали премирование партийных и государственных работников подведомственными предприятиями, характеризуя это как подкуп, но за редкими исключениями подобные указания заканчивались ничем. Существовали также поборы с промышленных предприятий в виде товаров, спиртных напитков.
Фото: Томас Хаммонд / Wikimedia Commons
Особый случай — приватизация трофеев и иностранной помощи во время Великой Отечественной войны. Докладчик сравнил ее с золотой лихорадкой: чиновники увидели невиданные в СССР потребительские ресурсы и, что называется, не удержались. Например, из Молдавии в Румынию отправлялись трофейные команды, которые вывезли для руководителей республики 45 вагонов разного имущества. В Белоруссии вспыхнул скандал, когда с баз снабжения разворовывалось и развозилось по домам руководителей имущество. Там же в Пуховичском районе для местных руководителей построили 400 домов, при этом в землянках там жили больше 200 семей инвалидов войны. Это формировало у номенклатуры определенное сознание: мы имеем право на неписаные привилегии.
Еще одной, более высокой ступенью номенклатурной приватизации докладчик назвал номенклатурное предпринимательство, когда чиновники, используя госсобственность, извлекали из нее прибыль. Самым простым способом была перепродажа по рыночной стоимости материалов и ресурсов, полученных по госценам или бесплатно. На этой основе создавались цепочки из чиновников, работников торговли и спекулянтов. Уже тогда некоторые функционеры создавали теневые производства на госпредприятиях. Например, замминистра торговли Татарской АССР получил 1,2 тонны какао-бобов, направил на кондитерскую фабрику и присвоил доход от изготовленных из них конфет.
Также практиковалась передача госресурсов в кооперацию, где легче манипулировать материалами и повышать зарплату работникам артелей за выполнение заказов. Эти явления на ряде промышленных предприятий отмечались задолго до перестройки. Ярким примером стала история с хозяйством Азиз-ага Мешади Азизбекова, зампреда Совнаркома Азербайджанской ССР (кстати, сына одного из бакинских комиссаров). Во время войны он выселил детский дом и на участке 3,5 га организовал выращивание фруктов, винограда и овощей, реализовывая их через госторговлю, не платя налогов.
Важным элементом номенклатурной приватизации Олег Хлевнюк назвал судебный иммунитет чиновников: их высокое положение и связи нередко позволяли избежать ответственности. Они, руководствуясь круговой порукой, защищали друг друга. Когда в эти сети не входил прокурор, возникали конфликты. В споре между Наркоматом госконтроля, выявлявшим злоупотребления, и местной элитой Сталин не раз оказывался на стороне последней. Уже упомянутый Азизбеков получил выговор и лишился должности, но избежал ареста и суда, а через некоторое время стал руководить республиканской кооперацией.
Часто эти формы номенклатурного обогащения или приватизации госсобственности переплетаются между собой. В целом, полагает Хлевнюк, делегирование полномочий оперативного руководства госсобственностью позволяло значительному слою функционеров распоряжаться отдельными частями госимущества. Обходя официальные ограничения разными методами и преследуя личный материальный интерес, они вступали во взаимодействие с широким кругом частных предпринимателей, становясь важным фактором формирования и распространения теневой (второй) экономики.
Возможность отчуждения своей доли госсобственности все чаще воспринималась как естественное вознаграждение по праву должности. Приватизационное сознание советского правящего слоя готовило почву для окончательной трансформации административно-политического влияния в право собственников. Мысль и действия по превращению должности в материальное благо — важный процесс, объясняющий дальнейшие экономические и политические трансформации в СССР.
Отвечая на вопрос научного сотрудника ИСПИ Елизаветы Хатанзейской об уровне судебного иммунитета и влиянии на него военных событий, Олег Хлевнюк ответил, что Великая Отечественная война и послевоенный период, несмотря на ряд кампаний, укрепили иммунитет номенклатуры. Так, во время денежной реформы 1947 года многие чиновники стремились выгодно обменять свои сбережения, превышавшие предусмотренные размеры, но наказания за эти действия несли преимущественно служащие сберкасс и финансисты. Олег Хлевнюк затруднился говорить о масштабах уклонения от ответственности, поскольку для статистических расчетов требуется изучение значительных объемов документов.
Отвечая на вопрос HSE Daily, докладчик сообщил, что пока представляется, что злоупотребления были наиболее распространены в сфере торговли и подразделениях ведомств, распределявших материальные ресурсы. Но для более масштабных выводов требуется более детальное изучение документов. Также исследователь должен понимать, что речь идет о сфере деятельности, для которой характерен высокий уровень скрытых преступлений и злоупотреблений.
Стажер-исследователь ИСПИ Арсений Старков поинтересовался, можем ли мы говорить о системной коррупции в изучаемый период. «У нас нет оснований строить китайскую стену между сталинским и последующим периодом. Говорят, что эти явления были несистемными, но я с этим не согласен: они были системными, но система отказывалась признавать их легальными. Очевидно, что теневая экономика росла параллельно со всем народным хозяйством. Я не утверждаю, что эта связь была абсолютной и мы можем делать широковещательные выводы о расцвете мафиозных структур еще в сталинское время, но игнорировать их нельзя, они намекают нам на многое, что произошло потом», — подытожил Олег Хлевнюк.
Фото: pastvu.com
