В материальном производстве перспективы автоматизации намного реальнее, чем в сфере услуг, но первыми на выход стоит приготовиться офисным служащим. В целом же автоматизация в России при нынешней структуре экономики не несет угрозы массового высвобождения работников. Руководители Центра трудовых исследований ВШЭ ординарный профессор Владимир Гимпельсон и член-корреспондент РАН Ростислав Капелюшников оценили перспективы вытеснения человеческого труда машинами.

Свои выводы они изложили в препринте «Рутинность и риски автоматизации на российском рынке труда». Владимир Гимпельсон и Ростислав Капелюшников отмечают, что масштабное применение информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) во всех сферах экономики в последние десятилетия вызвало опасения, что они приведут к массовой ликвидации рабочих мест и безработице. Однако, по их мнению, большинство профессий не сводятся к одной операции, выполнение которой можно алгоритмизировать, что позволит обойтись без человека. Многие из них неоднородны и требуют решения разнообразных задач, и тогда автоматизация одной не отменяет других. Также сами задачи могут меняться и дополняться новыми.

Одни профессии благодаря функциональному наполнению относительно легко поддаются автоматизации, другие — с серьезными сложностями, а третьи не поддаются ей вообще. Разброс, поясняют авторы, вызван соотношением рутинных и нерутинных задач в той или иной профессии. К первым относят однотипные повторяющиеся операции, следующие определенному протоколу. Они без серьезных затруднений поддаются алгоритмизации и программированию с использованием ИКТ. Однако во многих других задачах, требующих как высокой, так и низкой квалификации, заменить людей машинами не удается.

Разделение профессий на преимущественно рутинные и нерутинные позволяет оценить риск их автоматизации. Укрупненные типы задач разделяются по критериям на нерутинные/рутинные и когнитивные/физические. Нерутинные когнитивные задачи разбиваются на аналитические и интерактивные в зависимости от преобладающих операций. Профессии делятся на пять кластеров: нерутинные аналитические; нерутинные интерактивные; рутинные когнитивные; рутинные физические; нерутинные физические задачи. Авторы подчеркивают: под рутинностью понимается не элементарность действия, а вероятность его полной спецификации в виде серии инструкций, выполняемых машиной. В нерутинных задачах не удается сформулировать четкие однозначные правила, которые можно выразить компьютерным кодом и выполнить с помощью машины. Существуют и нерутинные физические задачи, не требующие от работников высокого формального образования и длительной спецподготовки, но при выполнении которых необходимы физическая ловкость, быстрая адаптация к меняющейся ситуации, быстрота реакции, умение налаживать контакты с другими людьми.

Как определить рутинность

Авторы изучили распределение занятых на российском рынке труда между рутинными и нерутинными задачами в современных профессиях. Они воспользовались базой данных, содержащей индексы рутинности по дезагрегированным профессиям, а также данными обследований рабочей силы и доходов.

Для этого 3264 профессиональные задачи по 427 профессиям из базы данных Международной стандартной классификации занятий (ISCO-08) были отнесены к одному из пяти кластеров. Решение о классифицировании задач принимали с учетом возможности выполнять их с помощью компьютерных технологий, а также с учетом навыков, требуемых от работников, — когнитивных или физических. В среднем на одну профессию в России приходилось 7,6 задачи. Их число колебалось от 2 у квалифицированных рабочих промышленности до 14 у художников по росписи, художников-оформителей, гравировщиков и травильщиков. 13% профессий в базе ISCO-08, требующих одновременного выполнения рутинных и нерутинных задач, отнесли к обоим кластерам.

Для каждой профессии рассчитывались пять частных индексов рутинности, варьирующихся от нуля до единицы. Эти индексы показывают, какую долю в общем числе задач, выполняемых в рамках той или иной профессии, составляют задачи данного типа (например, аналитические или рутинные физические). Частный индекс, равный нулю, означает, что выполнения задач данного типа профессия не предусматривает. Индекс, равный единице, показывает, что профессия предполагает выполнение задачи только такого типа.

Кроме этого, используя разработки Э. Михайлова и К. Тидженс, авторы ввели интегральный индекс рутинности, рассчитываемый как разность между суммой двух рутинных индексов и суммой трех нерутинных индексов, который принимает значения от –1 (профессия не требует выполнения никаких рутинных задач) до +1 (профессия требует выполнения только рутинных задач). Частные индексы показывают распределение усилий между задачами разного типа у работников различных специальностей, а интегральный отражает риск автоматизации/компьютеризации той или иной профессии.

Основным источником эмпирических данных были Обследования рабочей силы (ОРС) Росстата за разные годы. Общероссийский классификатор занятий гармонизирован с ISCO-08, что позволяет распространять на российский рынок труда описанные выше индексы рутинности. Неполное соответствие между классификаторами ведет к потере примерно 4% наблюдений.

Чтобы проследить динамику показателей рутинности, авторы привлекли данные ОРС за 2000 и 2008 годы. Для анализа связей между показателями рутинности и оплатой труда они использовали материалы Выборочного наблюдения доходов населения и участия в социальных программах Росстата, содержащего информацию как о профессиональной принадлежности индивидов, так и о полученных ими заработках.

Интегральный индекс рутинности (ИИР) 155 профессий (37% общего числа) оказался равным –1 и лишь 21 профессии (6%) — +1, что означает значительное преобладание профессий с нерутинными задачами. Подавляющее большинство профессий (74%) имеют отрицательные значения по интегральному индексу рутинности, то есть в них доля нерутинных задач превосходит долю рутинных.

Интегральный индекс рутинности показывает: в российских условиях у всех профессиональных групп, за исключением офисных служащих, нерутинные задачи преобладают над рутинными. Максимально велик риск замены машинами для офисных служащих, среднее значение индекса у которых приближается к +0,7. Помимо них этот риск достаточно высок для полуквалифицированных и квалифицированных рабочих и специалистов среднего уровня квалификации.

Анализ динамики показателей рутинности в 2000–2019 годах показывает, что индекс аналитических задач вырос более чем на 10%, индекс интерактивных задач — более чем на 20%, а индекс рутинных когнитивных задач мало изменился (+2%). При этом индекс нерутинных физических задач снизился на 16%, а рутинных физических задач — на 10%. При очевидном снижении физической деятельности и росте нефизической интегральный индекс рутинности в 2019 году по сравнению с 2000-м не изменился (–0,502). Отсутствие динамики неудивительно: доля рутинных когнитивных и физических задач в прошедший период оставалась практически неизменной — около 25%. Одновременно и внутри рутинного, и внутри нерутинного сегмента наблюдался сильный сдвиг от физических задач к когнитивным.

Перспективы автоматизации

Лишь каждая четвертая профессия в нынешней российской экономике имеет положительный ИИР, остальные 75% имеют отрицательный индекс, что отражает низкие риски автоматизации или их отсутствие. Доля профессий с максимальной вероятностью автоматизации ничтожно мала — всего лишь 6%.

Максимальные значения ИИР отмечаются в обрабатывающей промышленности и на транспорте (хотя и здесь он не переходит в зону положительных значений), а минимальные — в образовании и финансах. Таким образом, в отраслях, относящихся к материальному производству, перспективы автоматизации выглядят намного реальнее, чем в сфере услуг.

Исходя из сложившей конвенции исследователей, согласно которой вероятность автоматизации оценивается как низкая, если она не достигает 30%, как средняя, если она колеблется от 30 до 70%, и как высокая, если она равна или больше 70%, в России доля профессий с существенным потенциалом автоматизации/компьютеризации выглядит весьма скромной. Риск вытеснения человеческого труда машинами оказывается низким для 56% российских работников, средним для 33% и высоким только для 11%.

Гимпельсон и Капелюшников полагают, что даже оценку в 11% следует рассматривать как условную и завышенную. Она говорит скорее о теоретической, чем о практической возможности замены человеческого труда машинами или ИИ. Продолжение массового использования труда работников даже в самых рутинных профессиях ярко показывает труднопреодолимые препятствия на пути автоматизации, которые, вероятно, недостаточно улавливаются имеющимися у исследователей индикаторами рутинности.

Расчеты показывают, что суммарная доля рабочих мест с преобладанием рутинных операций ненамного выше 10%. Это означает, что массовая замена человеческого труда машинами или ИИ с ликвидацией соответствующих рабочих мест в обозримой перспективе вряд ли реализуема.

«Применительно к российской экономике апокалиптические прогнозы об исчезновении уже в ближайшей перспективе огромного числа рабочих мест под действием технологического прогресса явно преувеличены, во всяком случае при имеющихся на данный момент технологиях. Вопрос, смогут ли машины научиться вскоре выполнять нерутинные задачи, остается открытым», — резюмируют ученые.

Фото: iStock