28 октября 1962 года завершилась острая фаза Карибского кризиса. Одна из ключевых причин кризиса — плохое понимание сторонами механизмов принятия решений у своих оппонентов, полагает профессор департамента политики и управления факультета социальных наук ВШЭ Алексей Макаркин. В интервью HSE Daily он рассказал о своем видении того, почему 60 лет назад мир оказался на грани ядерной войны.

— Как складывались отношения между США и СССР к моменту обострения кризиса?

— Они развивались очень непросто. После смерти Иосифа Сталина в марте 1953 года сразу начался пересмотр конфронтационной внешней политики. Здесь был консенсус даже среди ортодоксов. Даже Вячеслав Молотов, вернувшийся на пост министра иностранных дел, считал, что Сталин занимал слишком радикальную позицию, например по турецкому вопросу. Требования территориальных уступок толкнули страну, сохранившую нейтралитет во время Второй мировой войны, под покровительство США и в НАТО.

СССР пошел на серьезные шаги, чтобы смягчить конфронтацию с Западом: окончательно прекратилась война в Корее, восстановили отношения с Турцией, затем был подписан договор с Австрией о нейтралитете, Советский Союз также ушел из Финляндии.

Москва шла навстречу не только Западу: возобновились отношения с Югославией, была ликвидирована военная база в Порт-Артуре (Китай), СССР предпринял попытку договориться с Японией, которую не довели до завершения. 

Советские руководители стремились смягчить противостояние, понимая, что страна может не выдержать продолжения радикального соперничества с Западом, и чтобы высвободить ресурсы на развитие страны и заняться внутренними делами.

Состоялся визит Никиты Хрущева и являвшегося тогда председателем правительства Николая Булганина в Великобританию в апреле 1956 года, выглядевший демонстративно дружественным. В 1959 году Хрущев первым из руководителей России и СССР посетил США, встретился с президентом Дуайтом Эйзенхауэром. Внешне визит также выглядел весьма успешным. Многие ожидали, что он даст мощный импульс развитию советско-американских связей и дальнейшей нормализации отношений с Западом.

— Что этому помешало?

— Стремление к потеплению сочеталось с колоссальным недоверием. Во время визита в Великобританию погиб британский водолаз, находившийся рядом с крейсером «Орджоникидзе», на котором советская делегация прибыла в страну.

1 мая 1960 года, на следующий год после визита Хрущева в США, над Свердловском был сбит американский самолет-разведчик U-2, было видно, что за улыбками скрываются серьезные действия друг против друга. Хрущев понял это, а также отказ США извиниться за эту акцию как подготовку к войне, и запланированная встреча с Эйзенхауэром в Париже была сорвана.

США подозревали Советский Союз в тактическим отступлении, за которым может последовать новое обострение. Началась новая конфронтация, которая ярко проявилась в эпизоде, когда Хрущев, требуя слова, стучал сандалией по трибуне в ООН.

— Почему потепление оказалось недолгим?

— Одна из ключевых причин кризиса — плохое понимание сторонами механизмов принятия решений у своих оппонентов. СССР был закрытой страной, информация из Советского Союза была крайне ограниченной, что-то сообщал расстрелянный впоследствии за шпионаж полковник ГРУ Олег Пеньковский, до этого сведения, полученные от перебежчиков невысокого ранга, были неясными и обрывочными.

На Западе полагали, что СССР более агрессивен, чем было в реальности, а Хрущев думал, что американские политики — придаток ВПК и намерены раскручивать гонку вооружений до окончательной победы над СССР. Независимость политиков от бизнеса он не признавал, у него было крайне мало сведений о деятельности государственных и общественных институтов. Проблема возникла вследствие разгрома аналитики по Западу, только в 1956 году был создан Институт мировой экономики и международных отношений. Кроме того, часть аналитиков опасалась, что неприятные для руководства выводы могут отразиться на их карьере.

— Как повлиял на ситуацию приход к власти демократа Джона Кеннеди?

— У Хрущева возникло ощущение, что в Белый дом пришел «мальчик» (Кеннеди в 1961 году исполнилось 44 года, Хрущеву — 67 лет. — Ред.), которого можно попробовать «на слабо». Летом 1961 года вспыхнул второй Берлинский кризис, из-за статуса Западного Берлина. Танки обеих сторон стояли неподалеку друг от друга, ситуация была близка к войне в центре Европы.

Кризис был купирован, он привел не к войне, а к строительству Берлинской стены. Хрущев тогда отступил, его ультиматум США и НАТО об очищении Западного Берлина остался громкими словами. Американцы увидели, что он не такой фанатик, каким казался на трибуне ООН, и может отступить. Стена была альтернативой войне, символом, что стороны не хотят переходить границу.

— Как развивались события после урегулирования Берлинского кризиса?

— У Хрущева нарастали внутренние проблемы. Он провел масштабное — на 1,3 млн человек — сокращение Вооруженных сил, уволил маршала Василия Соколовского с должности начальника Генштаба, что вызвало негативную реакцию среди военных, и Хрущев об этом знал. Ему надо было показать военным, что он — сильный руководитель, способный на решительные шаги. Он стремился взять реванш за отступление в Берлине.

— Почему выбрали именно Кубу?

— В Москве стали изучать уязвимые места США, решили, что это Куба, где американцы пытались свергнуть Фиделя Кастро. Кастро с удовольствием согласился принять советскую военную помощь, и возникла идея показать американцам способность СССР предпринять решительные шаги в исторической сфере влияния США.

В Турции к тому же находились американские ракеты «Юпитер». Хрущева привлекала возможность показать, что советские ракеты находятся у границ США, или, как он выразился, «запустить ежа в штаны американцам».

Создание советской военной базы началось весной 1962 года. Но поскольку официально политика СССР была мирной, ракеты перебрасывали тайно, советские представители на вопросы иностранных дипломатов и журналистов заявляли, что их там нет. Хрущев заявил, что на Кубе установлено «исследовательское оборудование».

США знали о переброске войск и боевой техники, но не сразу выяснили масштабы операции «Анадырь» и про отправку ракет с ядерными зарядами.

— Чем было вызвано обострение кризиса?

— Самоутверждение Хрущева столкнулось с тем, что американская разведка смогла выявить установку ракет на Кубе. 14 октября самолет ВВС США снял стартовые позиции советских ракет, Вашингтон это оценил как реальную угрозу, хотя СССР уступил в Берлине. 20 октября Кеннеди объявил о начале военно-морской блокады Кубы, а 27 октября советские ПВО сбили американский самолет-разведчик, снимавший их позиции на острове.

— Что сыграло ключевую роль в том, что столкновения не произошло?

— К тому времени появился опыт отношений, были созданы контакты с американцами, мир изменился по сравнению с 1953 годом, в Москве прошла американская выставка, стороны смотрели друг на друга не только через прицелы.

Одновременно выстраивались каналы общения, основанные на личном доверии, когда люди говорили не лозунгами, а сугубо прагматично. В мае 1961 года была организована встреча работавшего под прикрытием журналиста сотрудника ГРУ Георгия Большакова с братом Джона Кеннеди Робертом, тогда — министром юстиции. Этот канал работал полтора года, общение налаживалось, и это сыграло большую роль.

Этот канал был скомпрометирован, когда Большаков, незнакомый с реальной ситуацией, сказал, что ракет на Кубе нет. Однако опыт позволил тут же создать новый вариант коммуникации — через резидента КГБ в США Юрия Феклисова, который встретился с американским журналистом Джоном Скалли, знакомым с братьями Кеннеди. Через него СССР передал информацию, что готов отвести ракеты взамен на американские гарантии. 

— Что стало основой для переговоров?

— Хрущеву и Кеннеди было важно сохранить лицо и не допустить войны. 28 октября они обменялись письмами, где договорились о пакетной сделке, причем СССР сразу убирал ракеты с Кубы, а США из Турции — через полгода. Также США гарантировали, что не нападут на Кубу.

Важно было то, что и в СССР, и в США ключевые решения принимали политики, понимавшие, что вооруженный конфликт, способный привести к третьей мировой войне, недопустим. Они смогли быстро создать новый канал связи и сумели договориться.

— Какую реакцию это вызвало на Кубе?

— Фидель Кастро, разумеется, обиделся, что сделку подписали за спиной, но у него в тот момент не было других союзников, на которых он мог опереться в противостоянии с США. Чтобы смягчить ситуацию, Кастро в 1963 году пригласили в СССР, где его ждал роскошный прием.

— Какие уроки извлекли из кризиса его участники?

— Для Хрущева происшедшее стало большим уроком, опытом для советских руководителей. Его преемник Леонид Брежнев уже не шел на такие авантюры, понимая, что они опасны и могут вызвать раздражение внутри страны, да и личный военный опыт Брежнева способствовал тому, что он предпочитал договоренности конфликту с непредсказуемыми последствиями. Можно сказать, что драматичная ситуация во многом способствовала в будущем формированию политики разрядки.

Отмечу, что и многие военные не были сторонниками чрезмерной агрессии, что позволило политикам сдержать «ястребов». Ядерная риторика ослабла в политическом пространстве.

Одновременно налаживались постоянные каналы связи, например через посла СССР в США Анатолия Добрынина, которому американцы доверяли. И он был достаточно информирован, чтобы не прокалываться.

— Как это сказалось на политической ситуации в СССР и США?

— В СССР граждане узнали, чего избежали, постфактум, а в США для СМИ возможная война была главной темой, страх перед ядерным ударом был силен. Преемник убитого в 1963 году президента Кеннеди Линдон Джонсон выиграл следующие выборы, давая понять, что не допустит ядерной войны, а республиканцы, которые выдвинули слишком радикального во внешней политике Барри Голдуотера, потерпели одно из тяжелых поражений в своей истории. Карибский кризис и отступление в нем стали одним из доводов, который использовали члены Политбюро в октябре 1964 года при снятии Хрущева. Военные и министр обороны маршал Родион Малиновский отказались его поддержать, обвинив в слабости.

— Как на события 1962 года повлиял опыт Второй мировой и Великой Отечественной войны?

— Думаю, что выводы были противоречивыми. СССР боялся внезапного нападения по образцу 22 июня 1941 года и его трагических последствий. Также было ощущение коварства Запада и опасения, что он повторит действия Германии. А Запад, в свою очередь, боялся второго Мюнхена, когда уступки Великобритании и Франции, их слабость подстегнули агрессию.

В то же время был опыт войны, понимание ее рисков и тяжелейших последствий. Когда политики на новом этапе сказали, что надо договариваться, военные это приняли — сказывались воспоминания о цене победы и жертвах. Желающих повторить оказалось не так много.