Пандемия коронавируса будет, наверное, упоминаться всякий раз, когда понадобится пояснить смысл выражения «черный лебедь». Впрочем, едва ли не каждому уже знаком этот предложенный Нассибом Талебом ярлык неожиданных событий, которые необратимо меняют привычной ход вещей. Итоги 2020 года в колонке для «Российской газеты» подводит вице-президент НИУ ВШЭ Лев Якобсон.
Инфекция стала кошмаром, в том числе, там, где наиболее значимой повесткой медицины давно уже считались победа над раком и продление полноценной жизни за пределы девятого десятка лет. Даже в странах с развитым здравоохранением врачам подчас приходилось решать, кого оставить без помощи, чтобы спасти жизнь другим. В Центральном парке Нью-Йорка развернули временный госпиталь. Почти 350 тысяч американцев, десятки тысяч британцев, французов, итальянцев и немцев умерли непосредственно от коронавируса, и неясно, сколько смертей связано с ним с косвенно. Это относится и к нашей стране, где прямые потери составили более 50 тысяч человек. Многие считают цифры заниженными, но споры о них нередко игнорируют взаимовлияние недугов. Не всегда просто разграничить инфекцию, осложненную хроническим заболеванием, и хроническое заболевание, осложненное инфекцией. А есть и будут еще смерти от опухолей, инфарктов и инсультов, которые бы не случились, если бы не массовые стрессы, пиковая нагрузка «скорой помощи» и боязнь лишний раз пойти в поликлинику. И, конечно, далеко не полна статистика пандемии там, где и раньше врачебная помощь была доступна не всем, а это отнюдь не исключение для современного мира.
Лев Якобсон, © Высшая школа экономики
«Черный лебедь» принес целый выводок «гадких утят», быстро ставших не менее страшными птицами. Мировой ВВП снизится за год более чем на 4 процента, а в немалом числе стран раза в полтора-два раза больше. Доля не выглядит угрожающей, но за ней триллионы долларов, коллапс множества бизнесов, обрушение целых отраслей, безработица десятков миллионов людей. Падение было бы еще глубже, если бы не тормозилось за счет роста задолженности. По миру в целом он составит не менее 6 процентов, что чревато проблемами в будущем. Впрочем, такой способ затыкания экономических дыр доступен в первую очередь эмитентам резервных валют. У остальных пространство для маневра уже.
Спад разрушил благополучие многих семей, стал источником многочисленных депрессий. Экономические трудности и психологическое напряжение вылились в ожесточенные конфликты от политических до бытовых, от уличных столкновений до домашнего насилия. С тревогой ждем данных за год по рождаемости, разводам, абортам и суицидам.
Россия на общем фоне выглядит не очень плохо. Сказался относительно поздний приход к нам коронавируса, самоотверженность медиков и, конечно, энергичные меры властей. Многие считают их избыточными, другие недостаточными, но, как бы то ни было, они в общем и целом сработали
Появились и хорошие новости. Беспрецедентный импульс получили цифровизация и коммуникационные технологии. Трудно представить себе, как мир пережил бы пандемию, если бы не взрывное развитие интернета в последние десятилетия. Теперь оно явно вышло на новый виток. Торговля, медицинская помощь, образование, государственные, финансовые и другие услуги в онлайне, зачастую без географических ограничений, вынужденно перестали быть экзотикой и наверняка будут быстро совершенствоваться. Выросли шансы на то, что в мире, в том числе и у нас, будут больше заботиться о здравоохранении, науке и образовании, щедрее их финансировать. Опыт и вызовы пандемии стали объектами интенсивных фундаментальных и прикладных исследований, которые существенно обогатят не только медицинскую науку и практику, но и многие другие области знаний и практической деятельности. Невиданно востребованным и ценимым стало волонтерство.
Можно по-разному подсчитывать минусы и плюсы принесенного «черными лебедями», но первых, как ни считай, пока больше. Однако масштаб происходящего побуждает задуматься и о том, какие долгосрочные тренды общественной жизни оно формирует или выводит на поверхность. По мысли Талеба, «черными лебедями» были, например, Первая мировая война и распад Советского Союза, то есть события, изменившие не только ряд компонентов среды, но и интересы, взаимоотношения и оценки многих людей. Разумеется, нет оснований помещать нынешний кризис в ряд подобных событий. Однако имеет смысл поискать в нем моменты появления на свет чего-то не сводимого ни к обременительной «новой нормальности» с вакцинацией и ношением масок, ни к прогрессивным технологическим сдвигам самим по себе. В том, что сегодня рождается (конечно, болезненно), надо постараться разглядеть не линейную комбинацию черт старого и нового, а синтез устойчивого с неявно зревшим и с впервые возникающим в ответ на обстоятельства, как это бывает с рождением живых существ. Желательно разглядеть это как можно раньше, чтобы не только предвидеть будущее, но и по мере сил влиять на него.
Бесконечно много написано и сказано об уходе подростков и молодежи в онлайн, о замене живого общения видеоиграми и присутствием в соцсетях, о том, что в таких коммуникациях реальная многомерная личность нередко замещается искусственно конструируемым образом, который складывается из текстовых и визуальных месседжей. Все это верно, но нынешний год показал, как нужен непосредственный, не сводимый к сочиняемым месседжам контакт тем, кто упорно смотрел в гаджеты, даже сидя рядом с приятелями. Молодые тосковали не меньше старших и первыми стали нарушать запрет собираться большими компаниями. Недавно казалось, что студенты вот-вот перестанут ходить на лекции, предпочитая информацию в интернете. И вдруг университеты, с огромным трудом наладившие онлайн-преподавание, столкнулись с желанием большинства студентов учиться по-старому. Конечно, на самом деле, впереди не возвращение к прежнему, а общение, в том числе в аудиториях, пронизанное и модифицированное тем, что дают коммуникационные технологии. Некоторой аналогией может служить сдвиг в образовании, да и в общении образованных людей, порожденный распространением книгопечатания.
Заметная тенденция последних лет, также связанная с распространением онлайн-коммуникаций, – движение в сторону культурной и психологической фрагментации. Приходила на ум перспектива едва ли не трансформации общества в мозаику групп взаимно лайкающих френдов и поклонников разных блогеров. Однако пандемия высветила огромный потенциал солидарности, готовности помогать тем, кому трудно, независимо от сходства интересов, представлений и вкусов. Разумеется, их дифференциация никуда не уйдет. Она будет скорее нарастать и все более ощутимо влиять на устройство общественной жизни. Но это вполне совместимо с чувством единства и взаимной ответственности, стремлением к взаимопониманию и взаимопомощи. Вопрос в том, чтобы атмосфера в обществе была органичной для единства в многообразии. Это предполагает, в числе прочего, партнерское, чуждое высокомерию и стремлению рулить отношение государства к самоорганизации граждан.
Читать полностью
