Россия годами находится под санкционным давлением, в последние три года число санкций выросло в разы, тем не менее экономика страны демонстрирует устойчивый рост. О том, как у России получается преодолевать возникающие шоки, чем нам помог ковид и какие новые вызовы готовит нам меняющаяся макроэкономическая обстановка, рассказала заместитель министра экономического развития РФ, профессор НИУ ВШЭ Полина Крючкова на семинаре по макроэкономическим исследованиям.

Российская экономика в XXI веке столкнулась с четырьмя основными кризисными периодами: финансовый кризис 2008–2009 годов, валютный кризис 2014–2015 годов, ковидный 2020 год и 2022-й (год начала СВО). При этом, как подчеркивает Полина Крючкова, поведение ключевых экономических показателей (размер инвестиций, доходов населения, показатели безработицы и торгового баланса) было достаточно типичным в первых двух случаях и резко изменилось в последующих. Так, в 2020 году рост инвестиций замедлился, но не сократился, равно как и рост заработных плат в реальном выражении. В 2022 году безработица, вопреки ожиданиям, устойчиво снижалась, а сальдо торгового баланса неожиданно выросло. «Эти сюжеты важны для анализа, потому что они позволяют поставить вопрос о том, что изменилось и в структуре, и в характере российской экономики настолько, что ее реакция стала не такой, какой была», — отмечает эксперт.

Наследие ковида

Для ответа на поставленный вопрос важно обратиться к опыту пандемии: именно тогда, в 2020–2021 годах, были приняты некоторые ключевые решения, которые позволили России пройти ковид мягче, чем многим другим странам, и в дальнейшем эффективно реагировать на шоки, замечает Полина Крючкова. И это при том, что набор принимаемых мер был примерно одинаков в разных регионах мира: он включал поддержку населения и бизнеса, снижение жесткости бюджетной и одновременное смягчение денежно-кредитной политики и другие подобные меры. И все же на российскую экономику шок оказал существенно меньшее влияние, чем на экономику Франции или, скажем, Индии, где пандемия началась несколько позже, чем в остальном мире.

Комментируя причины этих эффектов, профессор выделила пять основных факторов. Первый: с середины 2010-х годов в России систематически вводились бюджетные правила, а также принципы ведения монетарной политики (как, например, приоритизация таргетирования инфляции), которые обусловили стабильность в макроэкономической сфере. «Были бы ставки ниже, а дефицит бюджета больше, наращивать бюджетную и денежно-кредитную политику было бы уже некуда, а тут как раз было куда ее смягчать», — отмечает Полина Крючкова.

Второй фактор: во время кризиса при пандемии произошло одновременное смягчение политики как правительства, так и Центрального банка. Эксперт отмечает, что благодаря упомянутым подготовительным работам государство смогло позволить себе принять такое решение без значимых последствий для дальнейшего развития экономики.

Третий фактор: экономическая политика в России была жестко таргетирована. «Тогда звучали упреки, что объем антиковидной поддержки в Российской Федерации существенно меньше, чем в других странах. Но, с моей точки зрения, здесь была очень правильная история. Вертолетных денег не было, а был акцент именно на особо пострадавших отраслях, на малом бизнесе, на наиболее уязвимых группах», — отмечает Полина Крючкова.

Четвертый фактор — структурные особенности российской экономики, а именно относительно низкая доля сектора услуг. Эксперт указывает: этот аспект сыграл роль стабилизатора экономической ситуации, так как «высокая доля непрерывных производств, которые не останавливали работу, позволила поддержать и экономическую активность, и спрос, и доходы бюджета».

Пятый фактор — гибкость вводимых ограничений, помноженная на адаптационную способность российского бизнеса. В связи с этим Полина Крючкова отметила, что только в пандемию важность предпринимательской активности в качестве двигателя экономики стала в полной мере очевидна для всех при всей кажущейся хрестоматийности этой идеи.

Таким образом, шок пандемии оказал существенное долгосрочное влияние на развитие экономики России. Во-первых, ковид продемонстрировал важность перечисленных особенностей российского макроменеджмента в госсекторе, во-вторых, запустил процесс ускоренной цифровизации, сопряженный с развитием дистанционных услуг, в-третьих, сформировал уверенность в том, что остановка введенных регуляторных требований после нивелирования последствий шока не приведет, при прочих равных условиях, к краху. «Всегда возникали люди, которые говорили: “Нет, этот контроль нельзя останавливать, потому что, если мы это сделаем, будет катастрофа, нас захлестнет волна некачественных товаров, нарушений, будет нанесен ущерб жизни и здоровью”. Но это все остановили, и вдруг выяснилось, что ничего не происходит, — объясняет Полина Крючкова, — ситуация даже улучшилась».

Меры, принятые в начале СВО

Приобретенный опыт пригодился почти сразу после отмены локдауна — наступил 2022 год, принесший с собой беспрецедентное количество санкций, главным следствием которых стал высокий уровень неопределенности во всех сферах жизни общества. Неопределенность эта усиливала негативные тренды, а значит, требовала грамотного купирования. Полина Крючкова выделила некоторые ключевые решения, принятые правительством в этих целях.

I. Была проведена либерализация хозяйственной деятельности, которая включала отмену ряда проверок, уменьшение размеров штрафов и тому подобное. Заместитель министра комментирует логику этого решения: «Снаружи и так давят весьма серьезно, поэтому давайте снизим давление хотя бы изнутри».

II. Была либерализована и импортная деятельность, так как санкции блокировали внешнеторговые потоки. Меры включали временные нулевые пошлины, упрощение таможенной бюрократии, разрешение параллельного импорта и так далее. 

III. Была осуществлена поддержка занятости. Профессор отмечает, что, несмотря на известную сейчас статистику об устойчивости небольших значений безработицы в 2022 году, формирование социальных программ, таргетирующих потенциальную проблему, было идеологически верным шагом, так как демонстрировало занятому населению наличие деятельной поддержки со стороны государства.

IV. Была перестроена транспортно-логистическая инфраструктура. Причиной тому послужила смена основного стратегического направления торговли с Запада на Юг и Восток, что повлекло за собой изменение всей логистики — от портовой и трубопроводной инфраструктуры до пунктов пропуска через границу.

V. Было проведено импортозамещение продукции зарубежных компаний, ушедших с российского рынка. «Параллельно шло множество быстрых проектов под конкретные отраслевые вопросы, потому что только в тот момент выяснилось, сколько у нас импорта. Даже производители очень часто сами не понимали, сколько у них импортных составляющих, потому что поставщиков первого уровня они еще более-менее знали, а что там у этих поставщиков? Поставщик первого уровня может быть отечественный, но, сколько у него импорта на вторых-третьих уровнях, не знал никто», — комментирует существовавшее положение Полина Крючкова.

VI. Были подняты вопросы гибкости рынка труда. «Уже в 2023 году стало понятно, что надо, вообще говоря, идеологию перестраивать. Удержание рабочих мест любой ценой стало неэффективным, задачи поменялись. Нужно, наоборот, избавляться от лишних сотрудников и учиться делать те же объемы меньшим количеством людей, повышать производительность труда», — объясняет Полина Крючкова.

Комплекс этих решений обусловил макроэкономическую ситуацию, в которой находится современная Россия. Как подчеркивает заместитель министра, в острой фазе крайне эффективно сработали принципы, разработанные во время ковида: «Стабильность, которая раньше была и которую ковид не подточил, оперативность и гибкость реагирования, таргетирование, выбор в пользу свободы предпринимательской деятельности, а не тотального огосударствления (оно, безусловно, шло, но все-таки в определенных секторах — не везде) и максимальное сохранение открытости экономики: хотите работать на внешний рынок — работайте».

Современные процессы и вызовы

Благодаря этому в нынешней ситуации мы имеем быстрое постшоковое восстановление экономики, рост промышленного производства и доходов населения, стабильный торговый баланс — это четко показывают актуальные расчеты Минэкономразвития России, основанные на данных Росстата.

Однако при этом в экономике наблюдается объективно высокий уровень инфляции. Более того, Полина Крючкова отмечает, что инфляция неравномерная: «У нас инфляция сейчас во многом продовольственная. И это история как раз дисбалансов спроса и предложения, причем не с точки зрения чрезмерного роста спроса — скорее с точки зрения отставания предложения». 

Вызовы, стоящие перед экономической политикой, эксперт условно разделила на краткосрочные и долгосрочные. В числе первых Полина Крючкова выделила динамику денежно-кредитной политики и связанных с ней инвестиционных стимулов, использование резервов повышения производительности труда, поиск новых механизмов стабилизации валютного рынка и некоторые другие. В числе вторых — непростую демографическую ситуацию, задачи технологического обеспечения, географическое перемещение экономической активности, поиск возможностей для встраивания в мировую экономику с учетом специфических национальных особенностей новых рынков.