Исследователи Вышки много лет изучают неформальную экономику и хозяйственные практики российской провинции, в том числе разнообразные промыслы. Профессор департамента политики и управления факультета социальных наук НИУ ВШЭ Юрий Плюснин изложил результаты своих многолетних наблюдений за местными обществами в ходе экспедиций в 40 регионах России в книге «Промыслы российской провинции. Неформальные экономические практики населения», вышедшей в Издательском доме НИУ ВШЭ.

Промыслами ученый называет самодеятельную хозяйственную активность домохозяйств, использующую собственные средства и технологии и направленную на жизнеобеспечение семьи и достижение иных, как правило социальных, целей. Они находятся преимущественно вне капиталистических форм хозяйствования, редко ориентированы на применение современных технологий, но в них широко представлены кооперация и артельный или общинный (соседско-родственный) способ организации труда. Промыслы часто действуют как архаические экономические институты в современных организационно-правовых формах. Они предполагают и производство рыночных продуктов, и нерыночные обмены.

Автор отмечает: неформальная занятость (самозанятость) в России в постсоветский период стала масштабным явлением, особенно внушительным в глубинке, где миллионы людей не заняты в местной экономике, а обеспечивают себя за счет разнообразных промыслов. Их характер и объем значительно различается в зависимости от природных (лесные, водные или земельные ресурсы, эколого-климатические условия), социально-демографических (плотность населения и характер его расселения) и социально-экономических условий (специализация местных экономик, исторически сложившиеся модели жизнеобеспечения домохозяйств и т.п.), инфраструктуры (транспортная, промышленная, энергетическая, селитебная и коммунальная структура), а также от социально-политической ситуации (неурядицы в экономике и сопровождающие их политические кризисы). 

В результате специфической совокупности условий в отдельных местностях создаются своеобразные, нередко уникальные, виды промысловых практик.

Юрий Плюснин пояснил: эта хозяйственная активность не фиксируется статистикой и за редким исключением остается в тени, для ее изучения потребовалась серия экспедиций по России, в том числе в труднодоступные районы, в ходе которых проводились длительные наблюдения за повседневной жизнью местных обществ и сплошные обследования групп домохозяйств и их практик. Для получения полных и достоверных сведений интервьюерам требовалось наладить личностные отношения с респондентами и завоевать их доверие.

Он подчеркнул важность неформального общения с местными жителями. Беседы и спонтанные интервью показывают более разнообразную, чем фокусированные интервью, картину местной жизни. Наиболее содержательны внезапные встречи и случайные беседы, часто сообщающие неожиданную, совершенно новую информацию. «Нередко случайный разговор с преобладанием невербальных компонентов в речи приносит больше содержательной информации, чем длительное интервью», — пишет Юрий Плюснин.

Автор уточняет: средние и малые компании, а также зарегистрированные ИП отражают в официальной отчетности лишь часть деятельности, оставляя значительную часть продукции, услуг и выручки в тени, и тесно пересекаются с промыслами. Он выделил четыре вида промыслов: отходничество, рассеянные мануфактуры, гаражную экономику и домашние промыслы.

За недлинным рублем

Отходничество, когда обитатели глубинки, не желающие менять место жительства из-за работы, предлагают на длительный период свои услуги и навыки в крупных городах или в отраслях экономики с вахтовой занятостью, отличается наиболее широким масштабом. В последние 15–20 лет оно охватило всю территорию страны и все провинциальные общества. Эта трудовая практика в значительной части неформальна и официально не фиксируется. По расчетам ученого, число отходников выросло за последние 30 лет с нескольких тысяч до 15–20 млн человек. Из примерно 44 млн мужчин трудоспособного возраста доля отходников составляет около ⅓.

«Как и два-три века назад, отхожие промыслы — наиболее массовая форма занятости населения», — пишет автор. Наиболее распространенные специальности отходников — квалифицированные плотники-строители, рабочие и инженеры в промышленности и добыче полезных ископаемых (вахтовики), неквалифицированные (как правило) сотрудники сферы услуг, преимущественно неквалифицированные охранники и водители-дальнобойщики. Квалифицированные отходники чаще могут найти работу по профессии по месту жительства и покидают дом, если в регионе нет спроса на работу по их специальности или если зарплата на вахте существенно выше, чем в родных местах. Доходы многих отходников невелики: значительная их доля занята низкооплачиваемым трудом, а часть зарплаты уходит на жизнеобеспечение.

Примерно три четверти отходников уезжают на расстояние 500–800 км от места жительства, что позволяет при необходимости быстро добраться домой на общественном транспорте или личном авто. На более дальние расстояния, предполагающие большие затраты времени и средств на дорогу, уезжают менее четверти. 

Отходничество эволюционирует: по сравнению с 1990-ми и началом 2000-х годов сейчас оно отличается большим разнообразием специальностей (от неквалифицированных работников до медиков и учителей), активным вовлечением в него жителей села, регионов, традиционно привлекавших вахтовиков (Сибирь и Дальний Восток), и женщин.  

Отмечается стремительное развитие феномена на рынке труда: диверсификация видов деятельности, в которых заняты отходники, и увеличение их численности создают проблему роста их экономического и социально-политического значения. «Особенности трудового поведения и мотивации отходников и их социально-демографические характеристики делает отходничество новым важным фактором экономической и политической жизни России — пресловутым “новым опасным классом” — прекариатом», — полагает Юрий Плюснин.

На подворьях и в усадьбах

Другой распространенной хозяйственной практикой жителей провинции Юрий Плюснин назвал домашние промыслы. Под ними он подразумевает повсеместно существующие виды неформальной деятельности, использующие множество ресурсов и производящие разнообразные продукты и услуги. 

Автор разделяет промыслы по виду используемых ресурсов на природные, получаемые из естественной среды; хозяйственные, производимые на подворье (в домохозяйстве); инфраструктурные (транспортная, энергетическая, информационная, селитебная и коммунальная инфраструктура); человеческие (люди, используемые как источник ресурсов) и, наконец, промыслы на социальных обязательствах государства. 

Первые в России в основном представлены ресурсами леса/тайги и моря/реки. Они очень широко используются в промыслах. При этом государство слабо контролирует или вовсе не контролирует использование этих ресурсов населением. Возможность использовать для собственного жизнеобеспечения природные ресурсы без ограничений со стороны государства ученый назвал уникальной особенностью России, отличающей ее от всех стран Европы и от подавляющего большинства других государств.

Инфраструктурные ресурсы появляются, когда жители используют транспортную, энергетическую, информационную, коммунальную, селитебную и производственную инфраструктуру территории как основной источник ресурсов, при этом они тесно пересекаются с природными, которыми при наличии инфраструктуры становятся прежде не использовавшиеся элементы ландшафта. Например, рекреационные свойства побережья Черного и Азовского, Каспийского и Восточного (Японского) морей активизируют промысловую активность местного населения лишь при наличии транспортной и коммунальной инфраструктуры, удовлетворяющей потребности отдыхающих и туристов (автодороги, отели, рестораны и др.). Если ее нет, невозможен и промысел на людях. Поэтому инфраструктурные ресурсы актуализируют и хозяйственные: жители начинают производить больше сельхозпродукции и выносить ее на продажу. Это ярко проявилось в Приморье, где громадный рекреационный и туристический потенциал побережья Восточного моря еще в начале 2000-х годов использовался крайне мало, но в последние годы появились отели, гостевые дома, кемпинги и пляжные комплексы, сформировался разнообразный рынок услуг. «Нынче туристическая и курортная инфраструктура Приморья ни в чем не уступает Крыму и Кавказу», — пишет автор.

С развитием инфраструктуры одновременно появляется и людской ресурс. Большая масса туристов, отдыхающих или транзитных пассажиров формирует разнообразный рынок услуг. Например, строительство Крымского моста стимулировало появление множества рабочих мест на Тамани и в Темрюке, а затем — новых потоков туристов. Это создало новые возможности для неформальной экономики. Местное население массово переключилось на новые виды деятельности и начало оставлять часть традиционных промыслов, основанных на природных ресурсах.

Наконец, люди используют социальную политику государства как источник неформального, а нередко и криминального дохода. Получение незаконных пособий или льгот (пенсия по фиктивной инвалидности или на давно умершего родственника, материнский капитал на нерожденных детей, несколько пенсий по старости, манипуляции с приемными детьми в семьях, приписывание себя к коренным малочисленным народам Севера для получения разрешения на использование определенных природных ресурсов) Юрий Плюснин назвал промыслами на государстве, ставшими источником дохода. Собственно криминальный промысел возникает, когда льготы и пособия начинают получать люди, фиктивно записавшиеся в указанные категории.

Массовость промыслов на государстве делает их существенным подспорьем для некоторых местных обществ. Например, в северных изолированных поселениях значительные группы жителей законно и фиктивно получают северные льготы и специальные пособия. Люди также устраиваются фиктивными помощниками-сиделками к пенсионерам с ограниченной подвижностью и, наконец, получают банковские кредиты, не намереваясь их возвращать. Использование этих ресурсов формирует слой узкоспециализированных «промысловиков», постепенно отказывающихся от иных источников ресурсов, что чревато негативными последствиями для будущей устойчивости отдельных домохозяйств и местных обществ. 

Дедовским способом

Автор также выделяет два типа ресурсов по глубине традиции их использования: архаические и современные. Промыслы, которыми занимается население в течение нескольких поколений, можно считать традиционными, в течение многих поколений — архаическими, а появившиеся уже на памяти ныне живущих людей могут считаться новыми для конкретного общества. Однако ими могут стать и древние практики, недавно перенесенные на местную почву как промыслы. По его расчетам, в обследованных обществах жители практикуют 84 вида архаических и 51 вид новых промыслов.

Население может и не считать отдельный вид деятельности промыслом. Так, виноградарство и виноделие на Тамани — повсеместное занятие, непрерывно продолжающееся более 2000 лет. Почти каждая семья выращивает виноград и производит вино. В северных обществах аналогичная ситуация складывается с охотой и рыболовством, сбором дикоросов (ягод, грибов) и топлива для обогрева (валежника и дров). Эти практики поддержания основ жизнеобеспечения, спасения от голода и холода использовались тысячелетиями, и население до сих пор вынуждено их применять, рассматривая как незаменимые и неизменные. Близки к архаическим промыслам их традиционные виды, существующие более века и на памяти ныне живущих людей имеющие место «еще с дедовских времен». Их воспринимают аналогично архаическим. Например, в Горном Алтае мараловодство, содержание маралов в загонах для добычи пантов и затем продажи этого лекарственного сырья в страны Востока, возникло немногим более века назад, но местное население считает его древним промыслом.

Для некоторых обществ традиционные промыслы, напротив, являются новыми. Например, некоторые общества Северной Осетии выращивают кукурузу, идущую теперь не на комбикорма, а на производство спирта или местного самогона. Близки этому нелегальная добыча золота и выращивание женьшеня русским населением лесных районов Приморского края.

Автор отмечает важную деталь: местные жители часто не готовы отказаться от привычных промыслов, в том числе считающихся незаконными, в пользу новых, которые приходится декларировать, именно в силу традиций.

Разнообразие промыслов населения он считает признаком устойчивости местного общества: чем разнообразнее промысловая активность населения, основанная на ресурсах разного типа, тем легче домохозяйствам перейти от одного основного вида промыслов к другому без смены источника ресурсов.

Если ключевыми видами промыслов в местном сообществе являются рыболовство, виноградарство, мясо-молочное производство и предоставление гостиничных услуг отдыхающим, то утрата последнего ресурса из-за исчезновения или сокращения потока туристов не вынудит домохозяйства прибегнуть к отходничеству, но если в резерве сообщества нет ничего, кроме гостеприимства, то при угрозе его утраты, вероятнее всего, жители скорее вынуждены будут уйти в отход, чем вернуться для жизнеобеспечения к разведению скота или охоте и рыбалке.

Рассеянная мануфактура

Отдельное внимание автор уделил рассеянным мануфактурам, обнаруженным исследователями Вышки в российской провинции. В Новохопёрске и Урюпинске (Воронежская и Волгоградская области) жители издавна занимаются производством пуховых платков и других носильных вещей из козьего пуха. В него включена и значительная часть жителей сельской округи двух смежных районов. Ученые выявили и описали типологически подобные распределенные мануфактуры в других малых городах: сапожную мануфактуру в Кимрах (Тверская область), меховую в Лабинске, (Краснодарский край), мануфактуру ростовской финифти в Ростове Великом и часовую в Угличе (Ярославская область).

Производственная цепочка от добычи ресурса до продажи изделий действует в пределах местного общества (жители городка и близлежащих сел), рассеяна по многим домохозяйствам, специализирующимся в отдельных операциях и являющимся звеньями единого производства. Описанный феномен полностью соответствует признакам рассеянной мануфактуры периода раннего капитализма в Европе. Как и отходничество, такие мануфактуры возникли в период экономического кризиса 1990-х годов, неразвитости и развала местных рынков труда и широкого распространения теневой экономики.

Активное население в малых городах и прилегающей сельской округе «вспомнило» практики ранних стадий капитализма. Доля населения, участвующего в рассеянных мануфактурах, различается в зависимости от местных условий: в Урюпинске и Новохопёрске, по оценке Юрия Плюснина, в этот вид деятельности включено от трети до половины местных домохозяйств, в Лабинске — 20%, а в Ростове Великом — 10%.  

По мнению автора, основными признаками распределенной мануфактуры являются: множество отдельных независимых компонентов производства в процессе изготовления изделий; сочетание трудоемкости и простоты большинства производственных операций; специализация в отдельных их видах, в том числе династии в профессиях высокой квалификации; концентрация производства на локальной территории; самоорганизация и артельная кооперация; спонтанное формирование институтов самоуправления; уникальность сырья и, наконец, уникальность технологии.

Размытая гаражная экономика

Феномен гаражной экономики, неформальной экономической деятельности в строениях гаражно-строительных кооперативов, изначально предназначенных для хранения и отчасти ремонта автомобилей, распространен в провинции меньше, чем в крупных и средних городах, и характерен прежде всего для административных центров, малых городов и поселков городского типа с многоэтажной застройкой, где распространены скопления гаражей.

В большинстве провинциальных обществ такая деятельность не сосредоточена в гаражах, а размыта и неотличима от теневого индивидуального предпринимательства в сфере производства и услуг. Гаражная экономика в глубинке также неотличима от других видов промыслов, ведущихся на дому, в усадьбах и хозяйственных строениях местных жителей. 

В изоляции и на магистрали

Масштаб промыслов и их виды существенно различаются в обществах разных типов. Автор делит их по степени пространственной изоляции на изолированные, чьи связи с внешним миром затруднены; турбулентные, по территории которых проходят транспортные магистрали, где имеется развитая энергетическая, промышленная, селитебная, коммунальная и нередко информационная инфраструктура и происходит интенсивный перенос материальных ценностей, людей и энергии; и промежуточный тип ординарных обществ, сочетающих свойства двух первых. По причине возникновения и развития Юрий Плюснин выделяет общества естественного типа, возникшие и развивавшиеся спонтанно, без внешнего воздействия, и принудительные, созданные усилием государства по экономическим и/или политическим причинам и поддерживаемые извне прежде всего посредством его материальных и финансовых ресурсов.

Изолированные общества обычно располагают богатыми природными ресурсами и существенно более развитой неформальной экономикой, чем турбулентные, расположенные на коммуникациях. Население в них в наивысшей степени предоставлено само себе. От трети до половины трудоспособного населения находится вне официальной местной экономики. Фундамент неформальной экономики изолированных обществ — промыслы на природных ресурсах и личное подсобное хозяйство, в некоторой степени — отходничество. Важная черта изолированных обществ — большое разнообразие промысловых практик, преобладание архаических промыслов над современными.

В ординарных обществах экономика выстроена частью на природных ресурсах, частью — на промышленности и сельском хозяйстве.

Основу ее неформального сегмента составляют в первую очередь личные подсобные хозяйства и во вторую — природные ресурсы. Важной особенностью созданных по распоряжению государства изолированных и ординарных обществ принудительного развития является специализация многих из них на отдельных видах промыслов, что делает их уязвимыми при изменчивой конъюнктуре.

Турбулентные общества имеют более развитую по сравнению с остальными местную экономику в сфере материального производства и услуг, вне ее находится наименьшая доля населения. Неформальная экономика здесь менее распространена, она больше ориентирована на новые промыслы, инфраструктурные и человеческие ресурсы, чем на природные ресурсы и архаические практики, но жители не всегда имеют ресурсы для самообеспечения.

Фундамент провинции

Неформальная экономика в российской провинции составляет в наши дни значительную часть местной экономики. Масштабность порождает разнообразие промысловых практик, когда в любом поселении, даже малом, насчитывается не один десяток различных видов промыслов.

«Обобщенная картина экономического поведения домохозяйств показывает, что наиболее массовыми видами промыслов оказываются отходничество, производство продукции на приусадебном участке и сбор дикоросов в лесах», — отмечает автор.

Различные практики населения глубинки преимущественно находятся в неформальном и теневом сегментах экономики и официально не фиксируются. Отходничество находится в тени на 2/3–3/4 в разных видах деятельности.

Ключевым фактором развития архаических институтов хозяйства автор называет чрезмерное регулирующее воздействие государства на малый бизнес. В ответ предприимчивые жители провинции, предпочитая преодолению избегание, уходят на частное подворье, в «работный дом» рассеянной мануфактуры или покидают родные места. Давление недостаточного местного рынка труда и чрезмерного регулятивного воздействия бюрократии на предпринимательскую активность аккумулируется, негативно влияя на провинциальную экономику.

Однако именно архаические практики отражают самодостаточность системы жизнеобеспечения, основанной на самодеятельности населения. «Это основа удивительной жизнестойкости провинции», — резюмирует Юрий Плюснин.