Два крупных советских проекта — «Города-герои» и «Золотое кольцо» — серьезно повлияли на общественно-политическую жизнь СССР и отчасти сформировали восприятие многих понятий, связанных с культурным наследием и исторической памятью. Но многие идеи, стоявшие за этими проектами, и отдельные формы их реализации при детальном изучении оказываются принципиально внесоветскими.

Лаборатория региональной истории России НИУ ВШЭ представила вышедшую в издательстве «Кучково поле» книгу заведующей этой лабораторией Екатерины Болтуновой и научного сотрудника лаборатории Галины Егоровой «Территория и история: позднесоветские проекты “Города-герои” и “Золотое кольцо”». 

Модератор состоявшейся дискуссии, профессор Школы филологических наук ВШЭ Владислав Боярченков, подчеркнул: авторы рассказали много нового о возникновении и развитии двух проектов. Глубокое изучение показало, что, несмотря на очевидные отличия первоначальных целей, два проекта во многом сблизились в ходе реализации. Нестандартным ходом Владислав Боярченков назвал обращение авторов к дореволюционной истории — поездкам императоров Александра III и Николая II по городам Владимиро-Суздальской Руси.

Екатерина Болтунова поблагодарила РФФИ за поддержку проекта и коллег, помогавших в сборе архивной информации, а также респондентов, интервью с которыми позволило авторам обнаружить несколько неожиданных сюжетов. Она пояснила, что детальное изучение материалов показало: противопоставлять проекты «Города-герои» и «Золотое кольцо» как результат государственной и общественной инициативы соответственно некорректно, в действительности оба проекта появились при госучастии и при этом стали ответом на широкий социальный запрос. 

Важным элементом работы Екатерина Болтунова назвала изучение того, как в обоих случаях формировались выборка городов и проблематизация отсутствия, то есть поиск ответа на вопрос, как и почему города, претендовавшие на место в проектах, в итоге остались за бортом. 

«Города-герои» 

Екатерина Болтунова пояснила, что идея проекта «Города-герои» возникла еще в середине Великой Отечественной войны. Описывая боевые действия под Ленинградом, Сталинградом, Одессой и Севастополем, авторы статей в 1942–1943 годах неоднократно использовали понятие «город-герой». В отдельных случаях термин использовался и применительно к другим территориям, например к Туле.

Авторы книги отмечают: понятие «город-герой» не было единственным индикатором, использовавшимся в середине 1940-х годов для обозначения городов, жители которых проявили исключительное мужество во время войны. Например, 1 ноября 1945 года, вскоре после окончания войны, Совнарком СССР выпустил постановление «О мероприятиях по восстановлению разрушенных немецкими захватчиками городов РСФСР: Смоленска, Вязьмы, Ростова-на-Дону, Новороссийска, Пскова, Севастополя, Воронежа, Новгорода, Великих Лук, Калинина, Брянска, Орла, Курска, Краснодара и Мурманска». По замыслу властей, возрождение выделенных в особую группу городов, известных благодаря стойкости жителей и масштабу разрушений, должно было подчеркнуть достижения социалистического строя, способного мобилизовать массы для решения колоссальных задач по восстановлению страны.

С течением времени, впрочем, власть начала осознавать потенциал нового мемориального проекта, обращенного к теме Великой Отечественной войны. Авторы книги полагают, что сам по себе дискурс войны формировал новое и опасное для власти пространство символики и акторности. 

Новый этап в развитии проекта «Города-герои» начался с середины 1950-х годов и был связан с возвращением памяти о войне, участие в которой было важнейшей частью карьеры послесталинского руководства СССР. При этом проект приобрел номенклатурные черты: получение звания новыми городами за пределами устоявшейся группы все чаще становилось результатом практики распределения символического капитала.

Так, стремление первого секретаря Московского городского комитета партии Николая Егорычева возвести у стен Кремля Могилу неизвестного солдата столкнулось с сопротивлением нового генсека Леонида Брежнева: его военная биография не была связана с битвой за Москву, и он активно продвигал мемориализацию южного направления боевых действий — Новороссийска, Керчи и др.

В конце 1950-х – 1960-е годы в советском публичном пространстве заметно продвижение Киева как города-героя. Представление второй по значению советской республики как важнейшего компонента Победы проявилось в акцентированном внимании к обороне Киева и Одессы в общем контексте событий первого года войны, подчеркивании роли подполья и партизанского движения в республике в разгроме нацистов и их союзников. Авторы полагают: «Украинский коммеморативный проект этих лет был реакцией властей СССР на развернувшиеся на этой территории национализм и коллаборационизм, которые представляли серьезную проблему в 1940-е и даже 1950-е годы». 

В 1965 году при учреждении звания «Город-герой» РСФСР и УССР получили по три пункта: Москва, Ленинград и Волгоград; Киев, Севастополь и Одесса. Ограниченность влияния белорусской парторганизации привела к отказу присвоить звание Минску, героический статус закрепили только за Брестской крепостью. Столица Белоруссии дождалась признания лишь в 1974 году. 

Показательными авторы считают попытки руководства Воронежской, Курской и Тульской областей добиться повышения статуса. Интересна и записка журналиста Сергей Смирнова, автора книги о Брестской крепости, о необходимости присвоить звание города-героя латвийскому порту Лиепая. Эти проекты по разным причинам были отвергнуты ЦК КПСС.

В 1973 году званием города-героя наградили Новороссийск и Керчь, что было связано со стремлением Леонида Брежнева укрепить свой статус, повысив значение сражений за эти города в истории войны. Активное продвижение фигуры генсека и промоутация его роли в войне порождали отчасти ироническое отношение к награждению Новороссийска и Керчи.

Награждения периода застоя (Тула, 1976 год) и в годы перестройки (Смоленск и Мурманск) отличались по мотивации присуждения. В Туле ситуация была прямо связана с историей личного знакомства первого секретаря обкома Ивана Юнака с Леонидом Брежневым, при этом основным нарративом здесь выступала борьба рабочего класса за оборону города. Главным нарративом награждения Смоленска авторы назвали указание на древнюю историю города-крепости как западного форпоста Российского государства. Присвоение звания Мурманску было связано с продвижением генсеком М.С. Горбачевым нового образа советско-европейского сотрудничества в регионе.

При этом звание города-героя не получили Курск, Воронеж и ряд других городов. Отвечая на вопрос HSE Daily о возможных причинах отказа от присвоения звания Воронежу, Галина Егорова назвала участие в боевых действиях в Воронежской области армий стран, вошедших затем в советский блок, — Румынии и Венгрии.

«Золотое кольцо»

История «Золотого кольца» также начинается в 1940-е годы. В 1945 году Совнарком принял решение о создании города-музея в Суздале. Это было следствием изменения отношения к древней истории и сохранению памятников. Первоначально идея касалась исключительно сохранения памятников русской старины, речь не шла о специфическом развитии иностранного туризма в этом районе страны, отметила Екатерина Болтунова.

Идея создать туристический маршрут активно продвигалась Всероссийским обществом охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК), созданным в РСФСР в середине 1960-х годов. При этом интересы защиты и восстановления памятников архитектуры и истории получили своего лоббиста во власти — заместителя председателя Совмина РСФСР Вячеслава Кочемасова, который с 1966 по 1983 год руководил ВООПИиК. В серии статей в центральных СМИ он убеждал читателей в необходимости сохранять памятники: «Наши исторические памятники… по силе эмоционального воздействия, красоте и оригинальности имеют неувядающее значение. Нашему народу есть чем гордиться, есть что показать».

Многие исследователи и публицисты начинают историю «Золотого кольца» с публикации в «Советской культуре» в ноябре 1967 года цикла статей журналиста Юрия Бычкова. Авторы книги не согласны с этой трактовкой: примерно в это же время ЦС ВООПИиК принял решение «О подготовке предложений по туристическому маршруту по городам Владимирской, Ярославской, Ивановской и Костромской областей “Золотое кольцо”», что подтверждает государственную поддержку маршрута. 

Стимулировать интерес советских граждан к маршруту пытались разными способами: одних старались заинтересовать памятниками архитектуры, затушевывая религиозное предназначение большинства объектов. Для людей, мало интересовавшихся палатами и церквями, создавался нарратив волшебной сказки. В маршрут в итоге вошли всего 8 городов, вне «Золотого кольца» по разным причинам остались Нижний Новгород, Углич, Плес, Палех, Гусь-Хрустальный, Муром, Гороховец и другие исторические города.

Авторы указывают: активность ВООПИиК не всегда встречала поддержку наверху. Так, в процессе обсуждения туристических маршрутов были отвергнуты предложения местных отделений организовать аналогичные туры на северо-западе РСФСР, маршрут по усадьбам знаменитых российских писателей по Тульской, Липецкой и Орловской областям.

Изучая историю создания «Золотого кольца», Екатерина Болтунова и Галина Егорова пришли к выводу, что его маршрут во многом совпадает с поездкой Александра III по центру России в 1881 году, когда новый император искал образ царствования, и путешествием Николая II и его семьи в честь 300-летия династии Романовых в 1913 году. В последнем случае император и свита посетили Троице-Сергиеву лавру, Владимир, Суздаль (где находилась могила князя Дмитрия Пожарского), Кострому, Ярославль, Ростов и Переславль-Залесский. Единственным отличием имперского путешествия от позднейшего, советского маршрута стал Нижний Новгород, значимый для позиционирования власти Романовых. В советском маршруте закрытый для иностранцев Нижний Новгород (Горький) заменил «город первого Совета» Иваново.

Екатерина Болтунова в завершение обратила внимание, что проекты «Города-герои» и «Золотое кольцо», являвшиеся частным проявлением дискурса войны и дискурса наследия, находились в сложных и конкурентных отношениях с советским проектом в целом. Эти проекты, представлявшие собой альтернативу советскому мифу основания — социалистической революции 1917 года, — были для власти столь же опасны, сколь и востребованы, поэтому регламентация и сдерживание были оборотной стороной развития и поощрения.

Галина Егорова уточнила: в период работы в поиске региональных источников авторы посетили более 30 регионов. В научный оборот введен большой объем документов, в том числе книги отзывов и материалы региональных отделений ВООПИиК.

В обсуждении книги приняли участие профессора факультета социальных наук ВШЭ Ольга Малинова и Игорь Орлов, профессор Уральского федерального университета Константин Бугров, старший научный сотрудник Института российской истории РАН Владимир Круглов и профессор Смоленского государственного университета Наталья Горская.

Выступающие подчеркнули высокое качество научной работы, серьезную проработку огромной базы источников и целый ряд интересных, нестандартных выводов, предложенных в работе.