В Высшей школе экономики на базе Центра истории и социологии Второй мировой войны создан Институт советской и постсоветской истории. О новом институте новостной службе портала рассказал директор Института и руководитель Центра, доктор исторических наук, профессор Олег Будницкий.
— Олег Витальевич, когда был создан Центр как отдельное подразделение Вышки? Какие его работы Вы бы отметили в первую очередь?
— Центр официально начал работу в январе 2011 года. А в 2014 году он вошел в число победителей конкурса на создание международных научных лабораторий. Наша главная «зачетная» продукция, в которой заинтересован университет и мы сами, конечно, это публикации в высокорейтинговых журналах.
За 10 лет существования Центра сотрудниками опубликованы около 170 статей и глав в журналах, сборниках и коллективных монографиях, в том числе свыше 90 — в журналах, входящих в международные базы научного цитирования Web of Science и Scopus
Говорю «около», потому что постоянно выходит что-то новое, цифры меняются. Главной научной продукцией гуманитариев всегда считались монографии. Наши сотрудники за эти годы выпустили их около двух десятков. Отмечу монографию Олега Хлевнюка «Сталин. Жизнь одного вождя» (2015), переведенную на полтора десятка языков и получившую ряд престижных премий. В переводе на английский вышла монография Людмилы Новиковой о Гражданской войне на Севере России: An Anti-Bolshevik Alternative: The White Movement and the Civil War in the Russian North (University of Wisconsin Press, 2018). В издательстве Йельского университета в прошлом году вышла книга Олега Хлевнюка в соавторстве с профессором Манчестерского университета Йорамом Горлицким Substate Dictatorship: Networks, Loyalty, and Institutional Change in the Soviet Union. Это труд о «маленьких сталиных», советских региональных вождях в 1940–1970-е годы. И, наоборот, в переводе на русский в издательстве «Новое литературное обозрение» вышли монографии научного руководителя Центра, профессора Джорджтаунского университета Майкла Дэвида-Фокса «Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921–1941 годы» (2015) и «Пересекая границы: модерность, идеология и культура в России и Советском союзе» (2020).
В этом году под редакцией вашего покорного слуги совместно с коллегами из Канады, США и Великобритании вышла двухтомная коллективная монография о международных отношениях в годы Первой мировой войны и революции (Russian International Relations in War and Revolution, 1914–22). Это пример международного научного сотрудничества, часть 20-томного издания, посвященного истории России в этот период (Russia’s Great War and Revolution). Отдельные главы написаны исследователями из разных стран, от Австралии до Японии, включая, конечно, авторов из России.
Центр регулярно выпускает сборники документов, мы публикуем документы как из российских, так и из зарубежных архивов. Назову среди относительно недавних «Гарвардский проект: рассекреченные свидетельства о Великой Отечественной войне» (2018) и «В движении. Русские евреи-эмигранты накануне и в начале Второй мировой войны, 1938–1941» (2020). В последнем сборнике публикуется переписка эмигрантов, хранящаяся в Бахметевском архиве Колумбийского университета. Особо отмечу выпущенный в прошлом году к 75-летию Победы четырехтомник, посвященный истории Наркомата финансов в годы войны, как деятельности наркомата, так и боевому пути дивизии народного ополчения, в составе которой сражались добровольцы-сотрудники Наркомфина. Это издание мы подготовили совместно с Федеральным казначейством. В нем опубликованы материалы, хранящиеся в ЦАМО, ГАРФ, РГАСПИ, РГАЭ, в том числе специально рассекреченные для этого издания. В подготовке четырехтомника активно участвовали стажеры Центра — аспиранты, магистранты и студенты бакалавриата.
— Что предполагает статус международной лаборатории?
— В Центре, теперь Институте, работают на условиях дистанционного контракта ведущие зарубежные ученые. Научный руководитель Центра — Майкл Дэвид-Фокс, яркий ученый и увлеченный человек, автор работ по самым разным аспектам советской истории. Сейчас он работает над монографией о Смоленске в период Великой Отечественной войны. Среди наших иностранных сотрудников — Линн Виола, профессор Университета Торонто, специалист по истории российского крестьянства и сталинизма, профессор Нью-Йоркского университета Геннадий Эстрайх, чьи основные труды посвящены истории и культуре советского еврейства. Только что к нам присоединился Марк Эли, старший научный сотрудник Национального центра научных исследований, заместитель директора Центра изучения России, Кавказа и Центральной Европы (CERCEC) Высшей школы социальных наук в Париже. Марк занимается поздним советским периодом, историей экологии.
Среди ассоциированных зарубежных сотрудников Центра / Института известные историки профессора Стивен Коткин (Принстонский университет), Дэвид Бранденбергер, а также наш первый пост-док, затем несколько лет преподававший в Вышке, Сет Бернстейн. Сейчас Сет профессор Университета Флориды.
Кроме того, в Центр / Институт мы каждый год принимаем на конкурсной основе пост-доков. Это молодые исследователи, получившие недавно ученые степени в зарубежных университетах. Как правило, ведущих. Они проводят в Центре год или два. Мы ориентируемся на личные научные достижения претендентов, невзирая на то, какую «школу» они закончили. Но так уж получается, что это часто совпадает с ее престижностью.
Через нашу школу прошли в 2013–20 годах 19 пост-доков, получивших степени PhD в Принстоне, Оксфорде, Университете Торонто, Джорджтаунском университете и других. Большинство из них нашли работу в неплохих университетах, а некоторые перешли на преподавательскую работу в Вышке
Еще одно направление деятельности Центра — организация крупных международных научных конференций. До пандемии мы проводили их ежегодно, отбирая участников на конкурсной основе. Заявок всегда было в разы больше, чем наша возможность принять всех достойных ученых. Мы также запустили международный Форум молодых ученых в области российской истории и культуры, в нем мы приглашаем участвовать аспирантов и молодых исследователей.
— Как вы готовите кадры исследователей?
— В Центре всегда существовала система стажировок. Сначала это были студенты бакалавриата. Сейчас у нас «полный набор» — аспиранты, студенты бакалавриата, магистратуры. Иногда стажерство ограничивается семестром; но чаще стажеры задерживаются у нас до выпуска, становятся со временем научными сотрудниками. В общем, мы не ждем «милостей от природы» и «выращиваем» исследователей из стажеров. Они же недавние студенты, затем аспиранты.
Стажеры участвуют в разных качествах в проектах Центра. Важным компонентом подготовки молодых исследователей является участие в выездных школах, организуемых Центром — за рубежом и в рамках программы «Открываем Россию заново». Каждый год до пандемии мы отправляли двух стажеров на 6-недельную стажировку в качестве ассистентов-исследователей в Музей Холокоста в Вашингтоне. В Центре высших исследований Холокоста при Музее есть уникальный архив и профильная библиотека, работают известные ученые. Мы организовывали для стажеров семинар совместно с Яд Вашем в Иерусалиме; для сотрудников и «продвинутых» стажеров — курсы повышения квалификации при Высшей школе социальных наук в Париже. Организовывали поездки в Краков, Варшаву, Германию, где изучали музеи и мемориалы жертв нацистского террора и геноцида, посещали концлагеря Освенцим, Заксенхаузен и Бухенвальд.
Экспедиции по России наряду с изучением «мест памяти» обязательно сочетаются с работой в архивах. Мы провели летние школы в Ростове-на-Дону и Новочеркасске «Земля Донская в эпоху войн и революций», в Архангельске. Особенно удачной, на мой взгляд, была экспедиция в Петербург и пригороды по теме «По обе стороны блокадного кольца».
— Насколько интенсивно работают ваши стажеры и молодые исследователи?
— Некоторые стажеры начинают публиковаться еще на студенческой скамье, ну а для аспирантов это норма. Наконец, о защитах. Блестяще защитили кандидатские диссертации бывшие стажеры, а ныне научные сотрудники Института Янина Карпенкина и Ирина Махалова. Ирина — с отличием (summa cum laude). Причем они защитились в Вышке по новым правилам, когда работу оценивают только специалисты по теме диссертации, которые поручаются, в случае положительных отзывов, за ее качество своей репутацией. Тексты диссертаций и отзывов доступны онлайн. В состав диссертационного комитета из пяти человек обязательно входит как минимум один ученый из другого российского университета или академического института и — опять-таки как минимум еще один — из зарубежного.
Ирина Махалова стала первой из наших студенток (первый набор истфака 2010 года), защитившей кандидатскую диссертацию. «Полный цикл» занял 10 лет. Ирина закончила магистратуру в Гумбольдтовском университете в Берлине. Хотел бы специально подчеркнуть языковую оснащенность наших молодых исследователей: Янина Карпенкина владеет английским, польским, белорусским, украинским языками, Ирина Махалова — немецким, английским и французским.
Центр пополняется не только за счет «доморощенных» исследователей. Если говорить о молодых, то к нам пришли Артём Латышев из МГУ и Кристина Танис из Европейского университета в Петербурге. Сначала в качестве стажеров, затем, после защиты (Кристина защитилась в прошлом году) — в качестве научных сотрудников. Недавно в Центр вернулся выпускник МГУ Александр Головлев. Степень PhD он получил в European University Institute во Флоренции. Сначала Александр провел у нас год в качестве российского пост-дока (еще одна категория научных сотрудников Института), затем занимался исследованиями во Франции и Австрии. Его тема — культурная дипломатия в годы Холодной войны. Звучит экзотично, но таковы были особенности времени. Опять-таки отмечу языковую оснащенность: Александр владеет немецким, английским, французским и итальянским языками.
Нашим молодым исследователям — Янине Карпенкиной и Артёму Латышеву были присуждены гранты Российского научного фонда.
— Центр занимался проблемами и периодами отечественной истории, которые до сих пор вызывают острые дискуссии. Удавалось ли вам избегать политизации работ и нападок «активистов» определенного рода?
— Ну, не заниматься же темами, где все понятно и ответы на спорные вопросы найдены? На мой вкус, нет ничего увлекательнее работы в архивах и, на основе первоисточников, осмысления прошлого.
История, конечно, особенный предмет, и ее иногда используют в политических целях
По известному выражению историка-марксиста Михаила Покровского, «История — это политика, опрокинутая в прошлое». Но это не имеет отношения к науке и, соответственно, к деятельности нашего Института.
— Насколько важна для вас просветительская работа, создание более или менее достоверной картины прошлого в массовом восприятии?
— Думаю, это важно для исследователей в любой области. К примеру, ситуация с антиваксерами наглядно продемонстрировала степень, скажу мягко, просвещенности нашего общества. «Утешает», правда, что это не только наша проблема. Собственно, мы не ставим перед собой каких-либо специальных просветительских задач, да этого и не позволяет нагрузка: ведь все научные сотрудники Института еще и преподают.
Однако noblesse oblige. Преимущество истории перед, скажем, органической химией (да не обидятся на меня химики, может, я просто не в курсе!) в том, что ей интересуется гораздо больше людей. В этом же и беда: в истории, также как в футболе и медицине, у нас разбираются все. Сотрудники Института востребованы СМИ в качестве комментаторов, консультантов, а зачастую и экспертов по сложным проблемам и периодам истории. Они регулярно выступают на радио, по телевидению, в печатных и электронных изданиях. На сайте Института есть страница с аудио и видеоархивом выступлений наших сотрудников.
В 2015 году Олегу Хлевнюку была присуждена премия «Просветитель» за упомянутую выше биографию Сталина. Среди недавних просветительских проектов назову прошлогодние с порталом «Арзамас». Один — при поддержке РЖД — о железных дорогах в годы войны, в котором поучаствовал ваш покорный слуга. Другой — проект Галины Орловой «Как атом изменил нашу жизнь». Последний проект вошел в число победителей первого в Вышке конкурса на лучшую научно-популярную работу в направлении «культурология». В число победителей в направлении «история и искусствоведение» вошла и моя книга «Терроризм в Российской империи. Краткий курс», вышедшая в издательстве «Эксмо». Весной выпустил еще одну научно-популярную книгу, ближе к теме — «Люди на войне». Книга вышла в издательстве «Новое литературное обозрение».
— Когда появилась идея преобразовать Центр в Институт?
— Изначально идею реорганизации Центра, расширения его состава за счет привлечения студентов, молодых исследователей высказал Ярослав Иванович Кузьминов. Но тут грянула пандемия, и процесс затянулся более чем на год. Также назрела необходимость привести название Центра в соответствие с содержанием нашей работы. Мы давно вышли за рамки только истории Второй мировой / Великой Отечественной войны, и отговорки типа «все случившееся после окончания войны — ее последствия, а то, что ей предшествовало — предпосылки» перестали действовать. Например, у нас был большой проект по социальной истории 1990-х годов, осуществлявшийся при поддержке Ельцин-центра, и выглядело несколько странно, что его реализует Центр истории Второй мировой войны. Работа над ним показала, среди прочего, потенциал молодых сотрудников. Они написали интересные статьи о восприятии телевизионной рекламы, письмах об истории войны на Радио России, развитии внутреннего туризма и другие.
Существенно возросло число сотрудников. Центр начинался с трех человек: директора, научного сотрудника и секретаря, сейчас у нас работают, включая стажеров, пост-доков и ассоциированных сотрудников, свыше 30 человек. Рост был «органическим», к нам приходили люди, чьи научные интересы совпадали с направлением работы Центра.
Я с самого начала задумывал Центр как междисциплинарный. С момента присуждения Центру статуса международной лаборатории работает у нас замечательный филолог и культуролог Илья Кукулин, позднее пришли психолог по образованию Галина Орлова, которая, впрочем, занимается всем на свете, киновед Кристина Танис. Естественным образом возникла необходимость большей специализации, формирования отдельных подразделений.
— Из каких подразделений будет состоять Институт?
— В состав Института сейчас входят Центр истории и социологии Второй мировой войны и Центр социально-политической истории. В перспективе планируется создать Центр истории культуры.
— Каким темам вы предполагаете отдать приоритет?
— Основной проект Института — «Советские политические, социальные и культурные практики в 1930-1980-е годы». В его рамках сотрудники занимаются разными сюжетами. Они изучают, среди прочего, эволюцию практик управления, в особенности в военное время, социальный состав Красной армии и его динамику, историю советской юстиции, советского кино, включая роль трофейных фильмов в послевоенном СССР. Список далеко не исчерпывающий.
Еще один проект Центра / Института — «Советская модель военной мобилизации». Сотрудники Института принимают участие в проекте «Социальная антропология институтов позднего СССР», со-руководителем которого является Галина Орлова. Она же является руководителем проекта РФФИ «Энергия социализма: три источника и три составных части советского социотехнического воображаемого». Каждое отдельное исследование может казаться не связанным с другими, но вместе они воссоздают картину советской эпохи. Или, скажу осторожнее, ее часть.
— А что касается событий войны?
— Конечно, изучение истории войны остается одним из магистральных направлений исследовательской деятельности сотрудников Института. Надо понимать, что мы занимаемся не военной историей в узком смысле этого слова — историей военных операций и так далее, а социальной историей, «человеческим измерением» войны, историей институтов, практиками руководства военного периода и подобными темами. Так, руководитель Центра социально-политической истории Олег Хлевнюк пишет об эволюции системы военно-политической власти, о соотношении централизации и децентрализации в условиях кризисного управления.
Советской юстицией военного времени занимаются мои аспиранты Владислав Рыбаков и Арсений Старков. Владислав пишет диссертацию о работе Минюста РСФСР, а Арсений завершает диссертацию об особенностях юстиции военного времени на Урале. Это был важнейший регион, поскольку туда были эвакуированы десятки предприятий, многие тысячи их работников. Аспирант Тимофей Медведев пишет диссертацию об истребительных батальонах НКВД, сформированных сразу после начала войны, которым, в отличие от народного ополчения, не уделялось исследователями должного внимания.
Исследования аспирантов основаны на обширном архивном материале, ставшем доступным в результате «архивной революции». Заместитель директора Института Людмила Новикова занимается встречей «двух миров» — общением советских людей с иностранцами в Архангельске в годы войны. Она исследует неформальные контакты между иностранцами и советскими людьми, в особенности женщинами. Людмила работала и в российских архивах, в том числе в Архангельске, и в зарубежных — Национальном архиве США и в фондах имперского военного музея Великобритании в Лондоне, где хранятся письма и дневники британцев, побывавших в СССР в составе Северных конвоев, доставлявших вооружение и различные материалы по ленд-лизу. Ваш покорный слуга работает над историей московского народного ополчения. Буквально на прошлой неделе вышла моя статья о «писательской роте» — интеллигентской Краснопресненской дивизии ополчения.
— Почему вы решили распространить исследования на новые периоды?
— Это естественный процесс. Очевидно, что советский период истории изучен далеко не исчерпывающе. Во многих отношениях это еще не вполне прошлое. Одно из моих любимых высказываний об истории принадлежит Уильяму Фолкнеру (в вольном переводе): «Прошлое не уходит. Оно даже не становится прошлым».
В отношении советского периода «архивная революция» отнюдь не завершена. Мы многое узнали о советской истории благодаря ставшим доступными документам, а также «революции памяти» — обнародованию обширного массива дневников и мемуаров, написанных некогда «в стол», без надежды на публикацию. Но узнали далеко не все
Мы понимаем, что цель историка, сформулированная некогда Леопольдом фон Ранке, — «показать, как все происходило на самом деле» — недостижимая мечта. Однако стремиться к этому на основе современного понимания задач и возможностей исторической науки, говоря высоким слогом, — профессиональный долг историка.
— Будете ли приглашать новых исследователей?
— Это зависит от двух обстоятельств: наличия людей, способных писать исследовательские тексты на уровне мировых стандартов, и бюджета. Денег, как известно, всегда не хватает.
— Будет ли изучаться проблематика исторической памяти, формирования и изменения массовых представлений о войне?
— Возможно. Пока конкретных планов нет. В России и мире немало людей, пишущих об исторической памяти, массовых представлениях. По моему ощущению, их едва ли не больше, чем работающих с архивными источниками. Мы пишем на основе источников, публикуем их и надеемся продолжать эту работу.
— Насколько политизация изучения прошлого вредна для истории как науки? Мешает ли она планомерной работе в архивах и размышлениям о прошлом?
— Политизация вредна не только истории, любой науке. Но есть и другая сторона: иногда, если политики считают важным какой-то период истории, историки выигрывают. Например, когда история Великой Отечественной войны стала краеугольным камнем «политики памяти», это способствовало большей открытости военных архивов. Несомненно, важным достижением стала оцифровка и размещение на сайте Минобороны в открытом доступе базы «Мемориал», содержащей сканы документов о погибших, пропавших без вести, местах захоронений павших; баз «Подвиг народа» и «Память народа», содержащих сканы миллионов документов о боевом пути частей, карт, наградных листов. Однако рассекречивание архивов идет гораздо медленнее, чем хотелось бы.
