В России трудовой опыт последовательно ведет к росту зарплаты, но ее пик остается относительно невысоким. Это связанно с невысокими зарплатами старших возрастных групп. Таковы результаты исследования, представленные на совместном семинаре Центра трудовых исследований (ЦеТИ) ВШЭ и Лаборатории исследований рынка труда (ЛИРТ) ВШЭ.
Директор ЦеТИ Владимир Гимпельсон и научный сотрудник центра Евгения Чернина представили доклад «Растут ли в России заработные платы в зависимости от опыта работы?». Ответ на этот вопрос имеет не только академическое, но и практическое значение — для пенсионной системы, для развития ипотеки, для объяснения межстрановых различий в благосостоянии, отмечают авторы.
Владимир Гимпельсон напомнил, что в экономике труда установленным фактом считается зависимость заработка от общего трудового стажа в виде перевернутой буквы U. Эта эмпирическая закономерность не оспаривается ни одной теорией, хотя имеет разные теоретические обоснования. Однако большинство исследований до последнего времени опиралось на данные из нескольких наиболее развитых стран.
«Недавнее исследование группы американских экономистов показало, что в развитых странах пики заработных плат в два-три раза выше и достигаются позже, чем в развивающихся странах, что отражает уровень продолжения накопления человеческого капитала почти до завершения карьеры. Чем больше его накоплено, тем выше его вклад в производительность»
На этом фоне ситуация в России казалась совершенно нетипичной. Ряд работ, опубликованных за последние 15 лет и основанных на разных источниках статистических данных, подтверждали этот тезис. Согласно им, в России зарплата достигает пика к середине трудовой карьеры, а затем быстро снижается. Сам пик — превышение заработной платы в самой высокооплачиваемой группе по стажу над зарплатой в группе со стажем до 5 лет — относительно непродолжителен.
Эта ситуация остается устойчивой на протяжении последних десятилетий. Российские исследователи объясняли ее различными причинами. Это и раннее старение вследствие плохого здоровья, и возрастная дискриминация, и структура рабочих мест, смещенная по качеству в пользу молодых, и недостаточные инвестиции в переобучение, и, конечно, последствия влияния трансформационных процессов на человеческий капитал.
Владимир Гимпельсон пояснил, что любые выводы, основанные на прямом анализе кросс-секционных, панельных или когортных данных, могут быть ошибочными. Дело в том, что исследователи в любом случае видят смесь из трех разных эффектов: возраста (опыта), поколения (когорты) и времени. Для разделения этих эффектов нужны дополнительные предположения и ограничения, поскольку чисто технических способов решения этой задачи не существует.
Он пояснил, что с опытом трудовой деятельности происходит накопление человеческого капитала через разные формы обучения, однако имеет место и его амортизация, поскольку с возрастом и физические, и когнитивные навыки слабеют. Это определяет итоговый эффект опыта. Когортный эффект связан с объемом и структурой человеческого капитала, приобретенного индивидом на старте карьеры — во время учебы и в первые годы работы. Этот эффект зависит не от конкретного индивида, а от его принадлежности к конкретному поколению. Он отражает технологии, образование и востребованные в то время навыки, а также размер когорты. Наконец, эффект времени — это тренд, определяемый общей экономической ситуацией и динамикой спроса на труд. Проблема в том, что ни один из этих эффектов не может быть впрямую измерен и не поддается непосредственному наблюдению.
Авторы стремились выяснить, как меняется «отдача на опыт работы» по сравнению с началом карьеры в течение всего жизненного цикла. Евгения Чернина пояснила, что расчеты выполнены на микроданных с использованием всех волн Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ) ВШЭ за 2000–2019 годы. Авторы включили в свою выборку мужчин 20–60 лет, которые не учатся и не получают пенсию. Все индивиды разделены на 5-летние группы по стажу.
Чтобы получить отдачу на опыт, очищенную от влияния когорты и времени, нужны дополнительные допущения. Авторы доклада опираются на теорию человеческого капитала, идеи Джеймса Хекмана (автора теории и методов анализа селективных выборок — ред.) и схему, предложенную в работе Дэвида Лагакоса с соавторами. Предположение, что индивидуум прекращает инвестировать в свой человеческий капитал в предпенсионный период (за 5–10 лет до выхода с рынка труда), позволяет подойти к идентификации каждого из трех эффектов.
Полученные авторами результаты существенно меняют представление о профиле накопления человеческого капитала в России. Во-первых, его эволюция с опытом оказывается совершенно конвенциальной — никакого раннего снижения нет. Во-вторых, эффект когорты противостоит эффекту времени.
«Если с опытом человеческий капитал накапливается, то принадлежность к старшим когортам его обесценивает. Именно их обратная направленность создает впечатление раннего пика и быстрого снижения при использовании кросс-секционных данных»
Хотя опыт последовательно ведет к росту зарплаты, ее пик остается относительно невысоким и не превышает 40% по отношению к начальной группе (по сравнению с 80–100% в США). Эффект времени хорошо отражает агрегированную динамику ВВП на протяжении последних 20 лет: за быстрым ростом нулевых годов следует стагнация десятых.
Авторы рассматривают сценарии при разных допущениях. При крайнем допущении более высокой амортизации человеческого капитала (на 1% в последние 10 лет работы) и при отсутствии инвестиций в него когортный эффект исчезает, и профиль вновь становится плоским с ранним пиком и быстрым снижением.
В целом при декомпозиции эффектов профили приближаются к профилям других, преимущественно постсоциалистических и развивающихся стран. Если исключить крайне высокую амортизацию человеческого капитала, профили близки с точки зрения формы и крутизны к развитым странам, а по размеру роста зарплаты — к развивающимся.
Дискуссант, профессор РЭШ Ирина Денисова отметила, что ценность представленной работы — в разделении эффектов, влияющих на соотношение опыта работы и заработка. В частности, важно изучить влияние низкой продолжительности жизни, в том числе здоровой, на относительно быстрое снижение производительности труда и заработка. Она отметила, что работа подтвердила относительно низкий по сравнению с развитыми странами темп накопления навыков с опытом и, вследствие этого, невысокий рост заработков.
Профессор РЭШ считает важным изучить влияние когортного эффекта, уточнить, сохранится ли он после ухода с рынка людей старших когорт, чьи навыки частично обесценились из-за трансформационного шока. «Возможно, это отражает глубинные процессы и специфику российского рынка труда», — предположила Ирина Денисова. Среди причин относительно невысокого влияния опыта работы на заработки она назвала короткий горизонт планирования многих агентов экономики, недоинвестирование в человеческий капитал на рабочем месте и несовершенные рынки труда.
Заместитель директора ЦеТИ, член-корреспондент РАН Ростислав Капелюшников предложил авторам использовать в расчетах продолжительность стажа по специальности. Он также отметил, что нынешние российские профили заработков не являются уникальными, они напоминают аналогичные профили в США в 1960-е годы, которые изменились вследствие трансформации рабочей силы.
В обсуждении доклада также приняли участие старший научный сотрудник ЦеТИ Алексей Ощепков и заведующий Лабораторией сравнительных исследований массового сознания ВШЭ Владимир Магун.
Фото: iStock
