Искатели приключений, славы и денег, которые стремились найти на дне Байкала и в сибирской тайге следы части золотого запаса России, оказавшегося в годы Гражданской войны у правительства адмирала Колчака, посрамлены. Директор Института советской и постсоветской истории ВШЭ профессор Олег Будницкий детально изучил пути «золотых эшелонов» и выяснил, что средства, вырученные от их продажи, ушли на вооружение белых армий. В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла его книга «Золото Колчака».

После поражения антибольшевистских сил остатки средств расходовали на финансирование беженцев. Белые финансисты умело прятали деньги от возможной конфискации и даже пытались заработать для пополнения эмигрантской казны.

За годы кропотливой работы в российских и зарубежных архивах профессор Будницкий обнаружил многие неизвестные документы, позволившие детально изучить историю отправки золота и других ценностей за границу и способы их сохранения для дальнейшего использования вырученных от их продажи средств в интересах эмигрантов.

Автор подчеркивает: рассказ о золоте — стержень, на который нанизаны проблемы истории Белого движения, его заграничного финансирования, взаимоотношений белых с союзниками и многих других, судьбы русских дипломатов и финансистов. «В конечном счете это еще одна попытка ответить на ключевой вопрос российской истории ХХ столетия: почему в Гражданской войне победили красные, а не белые?» — пишет Будницкий.

Автор сосредоточился на судьбе части золотого запаса Российской империи, эвакуированного в Казань и захваченного в августе 1918 года Народной армией Комитета членов Учредительного собрания. Перевозкой золота из Казани в столицу Комуча Самару руководил один из легендарных белых командиров Владимир Каппель. Яркая деталь: добровольцы-волжане использовали для быстрой погрузки золота на пароходы трамваи: большевики проложили рельсы к местной конторе Госбанка, но не успели эвакуировать ценный груз. В Самаре, а затем в Уфе и Омске оказались ценности на сумму 645 млн золотых рублей. В марте 1920 года в Москву вернули 409 млн. Не затрудняясь поиском доказательств, некоторые отечественные историки и публицисты обвиняли российских финансовых агентов в «приватизации» казны Белого движения. Однако эти подозрения необоснованны.

Золотой запас стал ключевым экономическим ресурсом адмирала Александра Колчака, не сумевшего закрепить успех весеннего наступления 1919 года и уже летом утратившего важные промышленные центры и аграрные районы Урала, Поволжья и части Западной Сибири.

В марте 1919-го сотрудник Министерства финансов Сибирского правительства 28-летний Владимир Новицкий писал: «Когда национальное движение необходимо поддержать немедленно и во что бы то ни стало, нужно государственные задачи поставить выше золотого фетишизма и пожертвовать частью золота для достижения высшей цели — спасения родины».

Ключевую роль в решении о продаже золота сыграл министр финансов Сибирского правительства Иван Михайлов, фигура, казалось бы, невероятная в окружении адмирала. Знавшие министра эсеры звали его Ванька Каин, симпатизирующие ему люди — сибирским Борджиа. 28-летний Михайлов достиг высокого поста благодаря уму и исключительным способностям к интригам. Неизвестно, знали ли соратники по Белому движению биографию министра: финансами Колчака управлял человек еврейского происхождения и сын пламенных (без всякой иронии) революционеров. Михайлов родился в 1891 году в каторжном поселке в семье «смутьянов», приговоренных к смертной казни, замененной каторгой. Отец, Адриан Михайлов, был кучером пролетки, на которой народоволец Сергей Кравчинский скрылся, нанеся смертельный удар кинжалом шефу жандармов Николаю Мезенцеву 4 августа 1878 года. Мать, рогачевскую мещанку Генриетту Добрускину, осудили в 1887-м за хранение бомб и нелегальной литературы. Михайлов и Добрускина поженились в 1890 году, когда им разрешили жить вне тюремных стен.

Именно Михайлов рекомендовал правительству перевезти часть золота во Владивосток, откуда его было легче реализовать. Четыре эшелона с золотыми слитками, монетами и другими ценностями на сумму более 190 млн золотых рублей благополучно достигли Владивостока.

Еще один поезд с ценностями на сумму 43,9 млн золотых рублей самовольно «разгрузили» в Чите по приказу забайкальского атамана Григория Семенова в октябре 1919 года. Омск не смог осадить зарвавшегося тылового командира, ярко продемонстрировав свое бессилие, пишет Будницкий. Злая ирония истории: когда Михайлова арестовали в Китае, его перевозили в Москву вместе с Семеновым и судили на одном процессе. Военная коллегия Верховного суда приговорила 30 августа 1946 года атамана к повешению, а Михайлова и еще четверых подсудимых — к расстрелу. Любопытно, удалось ли Михайлову и Семенову обсудить судьбу присвоенного им золота.

Деньги, вырученные от продажи золота и других ценностей, в основном израсходовали на закупку вооружения (орудий, пулеметов, винтовок, аэропланов), боеприпасов, обмундирования в США, Великобритании и Японии. За золото за рубежом закупали и товары повседневного спроса: сахар, ткани, семена. Чтобы остановить инфляцию, бесконтрольную эмиссию и фальшивомонетничество, Омское правительство заказало в США банкноты на сумму более миллиона долларов, но их отправка так и не началась: их изготовили, когда крах Белого движения на востоке стал очевидным.

Осенью 1919 года многие российские чиновники в Омске и за границей осознали близость поражения адмирала Колчака. Началось обсуждение судьбы золотого запаса, причем финансисты и дипломаты не сразу сообщили руководителям правительства и военным о переговорах.

Посол Временного правительства в США Борис Бахметев, исключительная фигура в истории эмиграции, инженер, сумевший, несмотря на отсутствие дипломатического опыта и свержение Керенского, наладить и сохранить отношения с американскими властями, совместно с чиновниками Госдепартамента предложил формулу, по которой американцы в интересах русского народа соглашались взять под охрану золото, находившееся в распоряжении адмирала Колчака. При полной или частичной его передаче правительство США должно было провести консультации с министром иностранных дел правительства, представлявшего российское «национальное движение», а также с российскими послами в Соединенных Штатах и Франции. Однако, когда формулу направили на согласование президенту Вудро Вильсону, повстанцы остановили «золотой эшелон» в Нижнеудинске.

Чтобы средства колчаковского правительства не попали в руки противника или сомнительных соратников, его финансовые управленцы прибегли к неординарным шагам. Преемник Михайлова, 32-летний выходец из известной купеческой династии Павел Бурышкин предложил избежать ареста, переведя казенные деньги на личные счета российских финансовых агентов. В декабре 1919 года Бурышкин сообщил в Токио Карлу Миллеру (брату генерала Евгения Миллера, командовавшего войсками Северной области и председателя Российского общевоинского союза в 1930–1937 годах), в Нью-Йорк Сергею Угету и в Лондон Конраду фон Замену, что дал «весьма конфиденциальное» указание директору Кредитной канцелярии во Владивостоке Александру Никольскому «поставить все суммы инотдела» в Японии, Англии и Франции в их распоряжение.

Операции по переводу наличности продолжались до их запрета в середине января 1920 года Семеновым, ставшим временным главой Белого движения на Востоке. Атаман опоздал: ценности уже ушли на зарубежные счета. «Началась новая глава в истории “колчаковского золота” — уже без Колчака», — пишет Будницкий.

Судьбу золота, оказавшегося у Семенова, по мнению автора, вряд ли удастся выяснить. Большинство документов утрачено, деньги бывший правитель Забайкалья и его соратники тратили бессистемно: например, барон Роман фон Унгерн получил на формирование антибольшевистских сил в Монголии 7 млн золотых рублей. Значительные суммы ушли на другие авантюры.

Поражение белых, считает Будницкий, предопределило их непонимание природы Гражданской войны, неумение противопоставить привлекательную альтернативу большевизму. Они проиграли не только сражение за территорию и золотой запас, но и битву за умы и души людей. Лидеры белых оказались заложниками своих представлений и международной конъюнктуры. Адмирал Колчак считал золотой запас достоянием страны и полагал, что его правительство не имеет права им распоряжаться. Когда решение о продаже золота все же приняли, оказалось, что его непросто исполнить. Колчаку не удалось полноценно воспользоваться единственным материальным преимуществом, которое он имел перед большевиками, — российским золотым запасом.

Заметим, что Омский Минфин стремился заработать разными способами. В конце марта 1919 года Новицкий предложил бывшему премьеру и министру финансов Владимиру Коковцову создать эмигрантский банк. В нем планировали сосредоточить средства живших в США миллионов выходцев из России и привлечь к его организации уехавших из нее банкиров.

Финансисты, жившие в эмиграции, идею не поддержали. Коковцов ответил Новицкому: «…проектированная американская организация слишком однородна и может вызвать впоследствии крупные нарекания. В ней нет места русскому правительственному участию, которое предполагалось ранее в значительном масштабе». Банкиров, вероятно, смутила ставка на капитал и сбережения еврейских эмигрантов, предполагает автор.

Но Новицкий не оставил своей идеи. Став товарищем (заместителем) министра финансов, он добился 17 октября 1919 года, накануне краха Белой Сибири, одобрения Советом министров создания Эмигрантского банка. Планировалось, что Минфин будет в нем акционером, имеющим бóльшую часть акций. «Участие это не должно быть явным, и необходимо сохранить за банком частный характер, ввиду чего Министерство предполагает расписать половину основного капитала банка между русскими банками и фирмами, желающими войти в это предприятие». Для создания банка выделили 2 млн золотых рублей. Возможно, такая субсидия привлекла бы банкиров, но 14 ноября белые оставили Омск, после чего белые власть и армия окончательно распались. Судьбу Новицкого можно назвать благополучной: он сумел покинуть Россию, пережил оккупацию Франции и умер в 1968 году на Мальте.

Правительство и армия генерала Петра Врангеля оказались в сложной ситуации: остатки средств от продажи золота оказались под контролем дипломатов и чиновников, не всегда готовых выделять деньги по первому требованию Крыма. Например, «Российское посольство в Вашингтоне явно сомневалось в адекватности понимания происходящих событий российскими представителями в Европе и в целесообразности продолжения финансирования обреченного Белого дела», — пишет Будницкий.

Ключевую роль в успехе переговоров врангелевских властей с держателями средств об их использовании для продолжения борьбы в Крыму и в северной Таврии сыграл Михаил Бернацкий, последний министр финансов Временного правительства, единственный высший чиновник деникинской администрации, сохранивший пост при Врангеле. «Самому левому» министру Юга России удалось убедить «русских парижан» признать власть генерала. В итоге «все хранители казенных средств выразили свое согласие финансировать правительство генерала Врангеля и всемерно осуществляли свое обещание. Однако <…> работа агентов покоилась на принципе сотрудничества, а не подчинения правительству Врангеля» — так гласит обнаруженная автором записка, хранящаяся в архиве Гуверовского института. После эвакуации из Крыма Бернацкий перебрался в Париж, где умер летом 1943 года.

Деньги очень пригодились для оплаты перевозки и пребывания беженцев после эвакуации Русской армии генерала Врангеля из Крыма в ноябре 1920 года. Дипломаты и финансисты активно содействовали выделению средств на их содержание из иностранных источников. В частности, Борис Бахметев добился перевода Американским Красным Крестом в ноябре на нужды «беженцев района Константинополя» 400 тысяч долларов и 1,5 млн франков. Посольство перечислило Красному Кресту еще 300 тысяч долларов и оплатило фрахт судов и железнодорожных грузов для беженцев. В итоге расходы посольства России в США на беженцев из Крыма достигли 1,8 млн долларов.

Страны Европы соглашались частично финансировать их содержание, но требовали роспуска армии как военной силы, что встречало резкое неприятие Врангеля и его окружения. Острую ситуацию смягчил финансовый совет при совещании послов. Дипломаты координировали поиск казенных средств в разных странах и их распределение среди нуждающихся.

Совет пытался собрать максимум средств и справедливо распределить их среди беженцев, но денег не хватало, часто средства выделяли не самым нуждавшимся, а наиболее нахрапистым просителям. Тем не менее «казенные деньги, находившиеся на исходе, вопреки ожиданиям удалось растянуть надолго, и они даже послужили новому поколению русских эмигрантов», отметил Будницкий.

Группа дипломатов и финансистов основала Национальный фонд, часть средств которого составила часть капитала Восточного торгового банка, созданного совместными усилиями держателей казенных денег, эмигрировавших после революции российских предпринимателей и зарубежных бизнесменов, которые вели до революции дела с Россией. Его уставный капитал превышал 500 тысяч фунтов стерлингов.

После Второй мировой войны, когда часть активов, находившаяся в Восточной и Центральной Европе, была потеряна, акционеры продали банк новым владельцам, оставшиеся суммы они передали пользовавшимся доверием представителям эмиграции. Эти деньги пошли на помощь выходцам из России во Франции и Швейцарии.

Отдельная история — инструменты сохранения казенных средств. Финансовый агент в США Сергей Угет выработал сложную и эффективную схему сокрытия денег. Она работала с помощью лондонского Истрабанка, открывшего Финагентству в США кредит у нью-йоркской хлопковой фирмы «Гватми и Ко» в суммах, которые агентство предполагало внести в Истрабанк в обеспечение кредита. В свою очередь, Угет открыл счет в Нацбанке Филадельфии для кредитования счета лондонского банка и внес на него 250 тысяч долларов. Такая же сумма была кредитована в лондонском банке на счете, открытом на Угета. Благодаря схеме Угет и его заместитель Дмитрий Перцов могли получать от торговцев хлопком в Нью-Йорке необходимые деньги в пределах средств, кредитованных финансовым агентом лондонскому банку в Филадельфии. Это только одна из хитроумных комбинаций отечественных финансистов, описанная Будницким.

Детективные истории развернулись вокруг остатков денег в Японии. Эмигранты, нанимая японских адвокатов, пытались отсудить средства, находившиеся на счетах представителя атамана Семенова генерала Михаила Подтягина. О тяжбах стало известно советским дипломатам, которые после признания СССР Японией потребовали передать средства законному правительству. 10 октября 1929 года адвокаты, действовавшие по поручению советского полпредства, получили ордер Токийского суда на арест средств Йокогама-спеши-банка. Но прибыв в банк, они выяснили, что почти 1,5 млн иен два часа назад были выданы представителю Подтягина, который воспользовался снятием ареста по иску эмигрантов и передал полученные деньги Российскому общевоинскому союзу.

Фото: историческая-самара.рф. Поезд Колчака, на котором предположительно вывозилось золото.