В 1920–1940-х годах Советская Россия, а затем и СССР провели серию тайных военных операций на своих южных и северных границах. Походы Красной армии и войск ОГПУ/НКВД на периметре границ не всегда приводили к успеху и на протяжении десятилетий тщательно скрывались. Институт советской и постсоветской истории (ИСПИ) ВШЭ провел в гибридном формате семинар, на котором сотрудник Вышки, кандидат исторических наук Павел Аптекарь представил книгу «Красное солнце. Секретные восточные походы РККА».

Тайные, или, как сейчас принято выражаться, гибридные, войны, когда регулярные войска или большие группы военнослужащих, замаскированные под повстанцев или национальную армию, выполняли военно-политические миссии на территории другой страны для свержения неугодного или, наоборот, спасения близкого Кремлю режима, были вызваны стремлением руководства Советской России и СССР решить важные задачи неофициально, минимизируя негативную реакцию других сторон конфликта. 

Автор отметил: операции преследовали разные цели, но Москва стремилась замаскировать непосредственное участие советских войск в боевых действиях. Например, поход Красной армии и Каспийской военной флотилии в северную персидскую провинцию Гилян начался под предлогом возврата имущества флотилии, интернированной после поражения Белого движения на Юге России в порту Энзели.   

Персидская советская республика

18 мая корабли Каспийской флотилии высадили десант в Энзели, захватили порт и суда. Английские войска в городе не оказали сопротивления. Командующий флотилией Федор Раскольников писал: «Вначале мною было заявлено, что мы пришли только за своим военным имуществом и белогвардейским флотом, но вчера я передал губернатору заявление, что ввиду восторженного приема красных моряков местным населением и раздающихся с их стороны просьб о том, чтобы мы остались и не отдавали их на растерзание англичан, красный флот остается в Энзели… Прошу Ваших указаний относительно дальнейшей политики в Персии. Могу ли я считать развязанными руки в смысле продвижения вглубь Персии, если в Персии произойдет переворот и новое правительство призовет нас на помощь?»

Вскоре в городе Решт было создано правительство Персидской советской республики. Руководство РСФСР занимало противоречивую позицию: оно поддерживало персидских революционеров, но стремилось скрыть помощь под видом отправки добровольцев и объясняя активность революционеров их собственной инициативой и действиями «независимого» Азербайджана. В частности, Политбюро ЦК РКП(б) в июне 1920 года разрешило командующему десантным отрядом флотилии Ивану Кожанову и его комиссару Борису Абукову перейти в персидское подданство. 

Однако персидское правительство получило доказательства советского присутствия. В середине августа 1920 года в Гилян для отражения наступления персидской армии были срочно направлены два полка регулярной Красной армии. Им удалось отстоять Энзели, отбросить противника и вернуть Решт, но в ходе боевых действий противник захватил пленных. Об этом персидские представители сообщили Чичерину, который в телеграмме в Реввоенсовет Республики в сентябре 1920 года сетовал: «Получилось нечто безобразное. Мы утверждаем, что нет наших войск в Персии и мы туда войск не посылаем. Между тем пленные показывают, что они входят в состав российских частей и что в Персии таковые имеются…»

Скандал вызвал переписку главкома Красной армии со штабом Кавказского фронта. В итоге было решено, что помощь повстанцам будет направляться под азербайджанским флагом. Это вызвало некоторые противоречия между РСФСР и Азербайджаном. В условиях равновесия на фронте с конца 1920 года Москва стремилась свернуть помощь повстанцам, чтобы избежать обвинений в экспорте революции и наладить взаимоотношения с Западом для восстановления экономики, а Баку пытался активизировать ее, несмотря на заключенный в феврале 1921 года договор между РСФСР и Персией о ненападении и сотрудничестве. 

Части Красной армии покинули Гилян летом 1921 года, оставив добровольцев, при участии которых персидские революционеры пытались возобновить наступление на Тегеран. Его неудача активизировала междоусобную борьбу, воспользовавшись которой персидское правительство в ноябре 1921 года вернуло контроль над Гиляном.  

Афганский излом

Иная ситуация сложилась в Афганистане: эмир Аманулла-хан стремился опереться на помощь Советской России, а затем СССР, чтобы вернуть стране независимость, а затем отстоять ее в борьбе с Великобританией и удержать власть в условиях сохранявшихся межплеменных противоречий. Афганистан стал первым государством, признавшим РСФСР. Кремль считал Афганистан партнером в борьбе с Англией и одновременно рассматривал возможность его использования для развертывания революционного движения в британской Индии. Кроме того, лояльный Москве монарх способствовал стабилизации ситуации на границах советской Средней Азии. СССР регулярно оказывал Афганистану экономическую и военную помощь. Свержение Амануллы-хана в январе 1929 года вызвало дестабилизацию ситуации в соседней стране и обострение обстановки на границах, активизацию антисоветских движений в приграничной полосе. 

В этих условиях Политбюро в марте 1929 года приняло решение содействовать формированию на советской территории отряда сторонников Амануллы, который должен был содействовать его возвращению на престол. Для укрепления боеспособности афганцев усилили подразделениями советской пехоты и конницы, а также артиллерией и пулеметами. Предполагалось, что на афганской территории отряд увеличится за счет местных сторонников Амануллы. 10 апреля 1929 года отряд общей численностью около 1500 человек, в том числе 500 красноармейцев и командиров, под командованием героя Гражданской войны Виталия Примакова пересек границу, 22 апреля он занял Мазари-Шариф, важнейший город на севере Афганистана, но не получил ожидаемой поддержки местных жителей. Более того, гарнизон близлежащей крепости Дейдади при поддержке племенных ополчений осадил Мазари-Шариф, отрезав город от источников воды. Примаков обратился за помощью: «…Мне отказано в эскадроне, авиации, газовых гранатах. Отказ нарушает основное условие: возьмите Мазар, потом легально поможем. Если можно ожидать, что мы получим помощь, я буду оборонять город. Если на помощь нельзя рассчитывать, то я буду играть ва-банк и пойду брать Дейдади. Возьму — значит мы хозяева положения, нет — значит обратимся в банду и ищем путей домой».

После этой радиограммы советские самолеты перебросили в Мазари-Шариф боеприпасы и запчасти к вооружению, границу пересек второй отряд (400 красноармейцев при 6 орудиях и 8 пулеметах). 8 мая афганские войска оставили Дейдади. После краткого отдыха отряд двинулся дальше на юг, но встретил упорное сопротивление: афганские войска при содействии племен вышли ему в тыл и заняли город Ташкурган. После упорных боев красноармейцам и сторонникам Амануллы удалось выбить противника из города и восстановить сообщение с Мазари-Шарифом, но в это время Москва и Ташкент получили сообщение, что отряды Амануллы, продвигавшиеся с юга на Кабул, потерпели поражение. В этих условиях продолжение боевых действий силами небольшого отряда теряло смысл, и 28 мая 1929 года штаб Среднеазиатского военного округа отдал приказ о его возвращении в СССР. Москва придавала большое значение сохранению тайны операции: в частности, предписывалось замазывать опознавательные знаки на самолетах, а Виталий Примаков в отчете о походе указывал, что действия первого отряда не позволяли афганским властям и британской агентуре достоверно установить присутствие подразделений Красной армии в Афганистане. В апреле — мае 1929 года представители Народного комиссариата иностранных дел (НКИД) отрицали переход границы советскими войсками и их участие в боевых действиях. Вопрос, учитывался ли опыт этой операции при планировании ввода советских войск в Афганистан в декабре 1979 года, остается открытым.

На китайской границе

Рассказывая об операциях в северо-западной провинции Китая Синьцзяне, Павел Аптекарь подчеркнул их многократность и продолжительность (части Красной армии и войска ОГПУ/НКВД входили на ее территорию в 1921, 1934, 1937–1938 и 1944–1945 годах). Цели походов отличались: в 1921 году это было преследование и уничтожение перешедших границу остатков Белой армии, в 1934 и 1937–1938 годах — помощь провинциальному правительству в борьбе с восстанием мусульманских народов, а в 1944–1945 годах — напротив, помощь повстанцам, к которым присоединились русские эмигранты и их потомки в борьбе с китайской армией. 

В Синьцзяне операции преследовали цель обеспечить безопасность периметра советских границ: успех восстаний в 1930-е годах мог дестабилизировать ситуацию в Казахстане и Средней Азии, а в 1944–1945 годах СССР «наказал» синьцзянского губернатора Шен Шицая за нелояльность к Советскому Союзу, выразившуюся в препятствовании работе советских предприятий в провинции и доносах на советских сотрудников. Примечательно, что Вячеслав Молотов, чья подпись стоит на многих расстрельных списках 1930-х годов, назвал направленные в Москву материалы «неслыханными и совершенно бездоказательными обвинениями, основанными на каких-то провокационных слухах». 

Боевые действия 1944–1945 годов привели к отставке Шен Шицая с поста губернатора. Затем СССР активно содействовал переговорам повстанцев с новыми провинциальными властями, а в ходе Гражданской войны в Китае — занятию провинции Народно-освободительной армией Китая. 

Докладчик подчеркнул, что характерной чертой всех операций была секретность. В отличие от Гражданской войны в Испании 1936–1939 годов, когда обывателю было нетрудно догадаться, за какие именно «успехи в боевой подготовке и образцовое выполнение заданий командования» награждены советские военные, события в Афганистане и Синьцзяне почти не освещались советской прессой.

В ходе дискуссии ведущий научный сотрудник ИСПИ Галина Орлова спросила автора об этическом обосновании описанных в книге действий советскими партийными функционерами и важности военно-романтической традиции для автора исследования. Заместитель директора ИСПИ Людмила Новикова поинтересовалась, насколько близкими по цели были операции Красной армии в Монголии в 1921 году и сопредельном Синьцзяне. Стажер-исследователь ИСПИ Владислав Рыбаков задал вопрос об уровне принятия решений о секретных операциях и численности участвовавших в них войск.  

Павел Аптекарь считает, что ключевым критерием проведения боевых операций было соблюдение их секретности, поэтому их инициаторы стремились замаскировать непосредственное участие советских войск. Так, в ходе походов в Синьцзян подразделения Красной армии переодевались в китайскую форму, мундиры дореволюционной армии и гражданскую одежду, а бойцам и командирам запрещалось сообщать в письмах о реальном местонахождении. Докладчик подчеркнул, что для него важнее было рассказать о неизвестных ранее событиях, но приключенческий мотив также имел значение. 

Он полагает, что действия Красной армии в Синьцзяне, в отличие от Монголии, не преследовали цели установить просоветский режим. По его словам, решения об организации отрядов, вводе и выводе войск принимались на уровне Политбюро ЦК РКП(б) и ВКП(б), их численность была невелика, но они выполняли роль ударной силы в борьбе с повстанцами или регулярной армией противника.

В обсуждении также участвовали кинорежиссер Евгений Цымбал, старший научный сотрудник ИСПИ Артем Латышев и сотрудник информационно-аналитического центра МГУ Евгений Беличков. Модерировала семинар старший научный сотрудник ИСПИ Кристина Танис.