Традиционный уклад: как живет российская провинция

Фото: Anastasia Ponomareva / Wikimedia Commons
Фото: Anastasia Ponomareva / Wikimedia Commons

Малые города России и окружающие их сельские и промышленные поселения значительно отличаются друг от друга в зависимости от истории и условий их создания, окружающей природной среды и транспортной связанности. Тем не менее российская провинция сохранила общинное устройство и образ жизни, основанные на постоянной взаимопомощи и неформальной внутренней структуре. Жители провинции, составляющие примерно половину населения страны, за последние 30 лет во многом изменили свои экономические практики, но, в отличие от жителей больших и средних городов, не отказались от традиционного уклада жизни и сохраняют прежние, нередко архаические, общественные и хозяйственные практики.

Проектно-учебная лаборатория муниципального управления факультета социальных наук ВШЭ провела семинар, на котором заместитель заведующего лабораторией профессор Юрий Плюснин представил книгу «Социальная структура провинциального общества».

Юрий Плюснин

Основой книги стал детальный анализ территориальной, экономической и социальной структуры 142 местных обществ из 53 провинциальных регионов России (14 республик, 8 краев, 30 областей и одна автономная область) на основе длительных наблюдений за их повседневной жизнью в ходе серии экспедиций, проведенных под руководством Юрия Плюснина при поддержке Научного фонда НИУ ВШЭ и фонда социальных исследований «Хамовники».

Автор уточнил: изучались локальные общества, занимающие, с учетом особенностей региона, территории от сотен до десятков тысяч кв. км, численность их населения колеблется от 100–500 до примерно 30 тыс. человек. Он полагает: локальное единство и способность к самоорганизации утрачиваются при численности свыше 40 тыс. человек. Юрий Плюснин пояснил, что создал четыре типологии изученных обществ. По продолжительности существования они делятся на древние, основанные более 500 лет назад, старые, созданные в 1521–1860 годах, и новые, основанные с 1861 по 1960 год.

Местные сообщества, существующие менее 50 лет, в книге не изучались. «Время их существования настолько мало, что их можно считать пока еще “искусственными” образованиями. Такие сообщества… образовывались по административному принуждению», — пишет Юрий Плюснин. Относительное большинство обществ (41%) относится к старым, 34% — к древним и 25% — к молодым.

По пространственному положению общества разделены на изолированные, имеющие естественные рубежи с другими обществами и отличающиеся низкой проницаемостью пространства; турбулентные, расположенные на важных магистралях и отличающиеся значительным развитием инфраструктуры, и общества промежуточные, ординарные.

По степени внешнего участия в формировании обществ они разделены на естественные, где вмешательство государства или иных сил (например, монастырей) было невелико или давно завершилось, и принудительные, созданные переселением людей с привлечением государственных ресурсов для обороны или выполнения экономических задач.

Все это отразилось на типах планировки местного центра: поселения с уличной структурой постепенно преобразовывались из деревень и сел в города; радиально-кольцевая планировка с высокой вероятностью показывает: город создавался как укрепление; регулярная (по образцу Петербурга) предполагает основание поселения как административного центра; кластерное расположение указывает на экономическое происхождение (поселок при руднике или фабрике, заводе).

Изученные автором 26 изолированных обществ естественного развития преимущественно расположены в суровых природно-климатических условиях. Как правило, формальная экономика развита в таких обществах слабо, в ней почти нет крупных и мало средних и малых предприятий, доля трудоспособного населения не превышает половины экономически активного населения. Значительную часть официальной занятости составляют работники бюджетных учреждений. Однако обширная территория дает местным жителям ресурсы, достаточные для автономного жизнеобеспечения. Они обеспечивают свое существование преимущественно за счет промыслов ресурсов леса и тундры, реки и моря. Наличие приспособленных традиционных средств транспорта и знание местности позволяют жителям использовать природные угодья для охоты и других промыслов. Большинство домохозяйств имеют индивидуальные дома с участком для ведения подсобного хозяйства. Однако обычно их роль в жизнеобеспечении второстепенна по сравнению с промыслами.

Фото: iStock

Границы территории контролируются мужским населением сообщества. Территория поделена на участки родовых общин коренных жителей (малые народы Севера и коренные русские) или на земли, взятые в аренду кооперативами либо отдельными крестьянскими хозяйствами. 

Среди 15 изолированных обществ принудительного развития большинство составляют молодые, образовавшиеся всего 150 и менее лет назад, причем подавляющее большинство из них — уральские и сибирские. Все они располагают ограниченными средствами для автономного жизнеобеспечения и в большинстве случаев зависят от получения ресурсов извне («северного завоза») или социального обеспечения. В отличие от обществ естественного развития, поселения, ставшие административными центрами, создавались рядом с местами разработки природных ресурсов, находившимися в труднодоступных районах. Локальная сеть дорог, за исключением путей подвоза добываемых или добывавшихся ранее ресурсов к магистралям, часто не развита; как следствие, низкие плотность и качество инфраструктуры и проницаемость пространства. Многие такие сообщества не имеют соседей, контроль и охрана границ не налажены. Границы и часть земель нередко недоступны по природным причинам и из-за наличия госграниц или границ заповедников и закрытых территорий. Однако, отмечает автор, основная причина слабого использования территории вызвана специфическим характером жизнеобеспечения таких обществ: они до сих пор зависят от государства. В случае исчезновения поддержки с его стороны не ведущие промыслов домохозяйства обречены.

Поселения центра и округи узкоспециализированны, что также негативно влияет на способность к самообеспечению. «В настоящее время часть таких сообществ деградировала: значительно снизилась численность населения, разрушены дома и коммунальная инфраструктура», — отмечает Юрий Плюснин.

В отличие от сообществ естественного развития, между жителями соседних обществ регулярно происходят конфликты на границах охотничьих и других промысловых угодий. Автор, в частности, описывает конфликты между жителями якутского поселка Юрюнг-Хая и Хатангского сельского поселения Таймырского АО или за родовые угодья в Быстринском и Тигильском районах на Kамчатке. Противоречия из-за промысловых участков встречаются даже внутри одного сообщества.

Формальные экономики изолированных обществ естественного и принудительного развития тем не менее похожи: в них мало зарегистрированных предприятий среднего и малого бизнеса, велика доля бюджетников в официальной занятости.

Турбулентные общества естественного развития (18), за исключением одного, находятся в европейской части России, причем большинство — в средних широтах. Основная масса хозяйств имеют усадьбы и участки для подсобного хозяйства, являющегося основой промыслов. Границы территории зафиксированы и контролируются. Пространства проницаемы благодаря развитой сети коммуникаций — от крупных авто- и железнодорожных магистралей до незарегистрированных дорог.

Центральное поселение почти всегда имеет статус города, полученный еще до революции 1917 года. В таких обществах встречаются два типа административных центров: районный (бывший уездный) и окружной (волостной). Основные административные, социальные, культурные и религиозные функции представлены в них в полном объеме. В турбулентных обществах отмечается достаточно развитая формальная экономика: каждый центр обладает несколькими средними и даже крупными предприятиями, официально заняты примерно 3/4 жителей, доля бюджетников в занятости относительно невелика. Официальная и неформальная занятость связаны с производством (в том числе с «гаражной экономикой»), инфраструктурой, транспортом (в том числе с частным извозом), достаточно развита и сфера услуг: торговля, общественное питание и обслуживание туристов и работающих в сфере транспорта. Ярким примером поселений подобного типа можно назвать Ростов Великий, один из древних городов страны. Многие его жители работают в официальных и неофициальных гостиницах, занимаются экскурсиями. Одновременно близость крупных городов (Москвы и Ярославля) способствует маятниковой миграции и отходничеству.

Половина турбулентных обществ принудительного развития (8 из 17) расположены в Сибири и на Дальнем Востоке. Они не обладают сопоставимыми с изолированными обществами территориальными ресурсами, но, в отличие от них, как правило, имеют развитую транспортную инфраструктуру. Часть домохозяйств не располагают усадьбами, не ведут или имеют слабое подсобное хозяйство и жилье городского типа и в значительной степени зависят от заработной платы на предприятиях. В условиях кризиса и спада производства многие домохозяйства начинают использовать инфраструктурные ресурсы как основной неформальный источник жизнеобеспечения. Именно в таких обществах, преимущественно в их центральных городах, получили развитие постархаические формы экономики: «рассеянные мануфактуры», чьи работники выполняют на дому отдельные операции по обработке сырья, и «гаражная экономика». Эта неформальная экономическая активность населения и является постоянной подпиткой для повседневного жизнеобеспечения. По сравнению с другими обществами принудительного развития, территория турбулентных в 2–3 раза меньше по площади, при этом сообщества не заинтересованы в контроле над ней из-за наличия иных, чем природные, ресурсов. Кроме того, большое количество «чужих», в том числе проточных мигрантов, отличает их от турбулентных обществ естественного развития. Транспортная, а также селитебная, коммунальная, энергетическая и информационная инфраструктура развиты лучше, чем в других типах обществ.

От турбулентных обществ естественного развития аналогичные общества принудительного развития отличаются более развитой инфраструктурой, обусловленной относительной новизной их создания в советские годы. Однако в последние 30 лет коммунальная инфраструктура многих центральных поселений этих обществ разрушена, поскольку многие из них — моногорода, чьи градообразующие предприятия больше пострадали от кризисов. Типичным образцом общества такого типа автор назвал Искитим — южный пригород Новосибирска.  

Большинство изученных обществ ординарного типа естественного развития (32 из 45) расположены в средних широтах европейской части России, по размерам территории они близки к турбулентным обществам естественного развития, а контролируемые границы в целом совпадают с административными. Ресурсы территории достаточны для самообеспечения населения и отличаются разнообразием: источником доходов могут быть и природные, и инфраструктурные ресурсы. Население повсеместно имеет развитое личное подсобное хозяйство. Развитие коммуникаций характерно для европейской части России: территорию района таких обществ обычно пересекают от одной до нескольких региональных дорог и одна местная железная дорога. На территории обществ этого типа располагается наибольшее количество деревень и выморочных поселений среди всех территориальных типов.

Промыслы населения отличаются: в части подобных обществ жители используют природные ресурсы, однако в черноземной полосе, где большая часть земли занята крупными агропредприятиями и агрохолдингами, основу самообеспечения населения составляют доходы от личного подсобного хозяйства и особых видов неформальной экономики: например, в Урюпинском (Волгоградская область) и Новохоперском (Воронежская область) районах действует «рассеянная мануфактура» по кустарному производству вязаных изделий из козьего пуха.

Продажа изделий из пуха коз в Урюпинске, фото: Анна Степнова / livejournal.com

Структура ординарных обществ принудительного развития ближе к территориальной структуре изолированных сообществ принудительного развития. Kак и в случаях с другими обществами принудительного типа, на востоке страны их больше, чем в европейской части: 12 сибирских и уральских обществ и 9 европейских.

На северных и сибирских территориях поселения располагаются реже, а уровень концентрации населения в них выше. Удельная площадь одного сельского поселения почти в 7 раз (339 кв. км против 50 кв. км) больше, чем в ординарных естественных обществах. Немногочисленные поселения (большинство которых — рабочие поселки) сосредоточены вокруг центра. Как следствие, периферия территории не заселена.

Селитебная структура центра похожа на структуру центров турбулентных обществ. Более ⅔ этих центров созданы в XIX–XX веках, они были активно задействованы в индустриальном развитии II половины XX века.

Природные ресурсы используются не всегда в полной мере из-за сложности доступа (государственная граница, заповедник и др.). Более активно, чем в изолированных обществах, используется инфраструктура, муниципальные и хозяйственные дороги, часть которых действуют неофициально, достаточно активно используются социальные ресурсы (так называемые «промыслы на государстве»: льготы для малых народов, пособия по инвалидности и др.).

Разнообразные типы местных сообществ объединены некоторыми общими чертами: их население структурировано по признакам «свой/чужой», «верхи/низы» и «рентные/самодеятельные». Официальная сословная (согласно теории Симона Кордонского) структура российского общества (управленческий класс, обслуживающее сословие, самодеятельное население и низы/маргиналы) в глубинке сочетается с неформальной гетерархической структурой, где статус в первую очередь зависит от признанных в обществе моральных качеств и профессиональных навыков, принадлежности к определенной родственной группе/клану и в меньшей степени — от официального положения и накопленных материальных благ. В отличие от больших городов, в провинции высшее образование, полученное в престижном вузе, не является социальным лифтом: для получения высокого статуса в местном обществе выпускник должен подтвердить свои профессиональные компетенции реальными действиями в ситуациях, регулирующихся неформальными понятиями больше, чем официальными нормами, и/или принадлежать к уважаемой группе/клану.

Экономическое поведение российского провинциального общества отражает переход к новым условиям социальной жизни. «Другие составляющие жизни провинциального общества с завидным упорством сохраняют вековую инерционность и ничуть не проявляют адаптивных тенденций, несмотря на более чем тридцатилетний период новой жизни страны», — пишет автор.

В обсуждении книги приняли участие эксперт Лаборатории муниципального управления Артемий Позаненко и директор Центра аграрных исследований РАНХиГС Александр Никулин.

Дата публикации: 17.02.2023

Автор: Павел Аптекарь

Будь всегда в курсе !
Подпишись на наши новости: