В результате катастрофы в мире появились кадавры — застывшие стоя мертвые тела детей. Попытка повредить или уничтожить кого-то из них приводит к сильному выбросу соли, который опустошает местность вокруг. Матвей и Даша, брат и сестра, отправляются в путешествие по находящемуся под контролем Китая и превратившемуся в соляную пустыню некогда плодородному югу России, чтобы изучить этих существ. Об истории написания и символике своего нового романа эссеист, переводчик, автор романов «Центр тяжести» и «Риф» Алексей Поляринов рассказал на встрече в рамках «Литературных сред на Старой Басманной», которые организует магистерская программа «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ.
Писатель признается, что давно хотел написать произведение в жанре травелога (путевой очерк, литературное произведение, в котором описано путешествие автора. — Ред.). «Когда я путешествовал с родственниками на машине, мне всегда казалось, что это довольно богатая тема. И ты все время о чем-то думаешь, когда ты куда-то едешь. И сам этот мотив пути мне всегда нравился в книгах», — говорит Алексей Поляринов.
Ключевым событием, которое вдохновило писателя на создание «Кадавров», стало посещение вместе с его бабушкой могилы родного дедушки Алексея Поляринова в Калужской области. Когда они были на кладбище, шел дождь, и писатель заметил, что гравировка лица дедушки на намокшей мраморной могильной плите исчезла. Бабушка ему объяснила, что это происходит каждый раз во время дождя. «Почему-то мне это очень запало в память, и я подумал, что это может быть какая-то интересная идея для рассказа или, может быть, даже романа, — говорит автор. — Почему-то у меня склеилась вот эта идея травелога с кладбищами и с мертвыми… Я начал придумывать сюжет, по которому в Калужской области, где лежит мой дед, вдруг все эти мертвые, которые были в этих могилах, из них пропали. То есть однажды туда пришел сторож… из них [могил] идет пар, и там никого нет».
Писатель признается, что в ходе работы над книгой столкнулся с проблемой: он был ограничен тем, что мертвецы были с определенного кладбища и представляли собой конкретных людей. «Почему так сложно писать о взрослых мертвых? Потому что, когда взрослый умирает, мы всегда разговариваем о том, был ли он хорошим человеком, мы вспоминаем его поступки… Взрослые — это всегда шлейф прошлого, это всегда шлейф поступков», — рассуждает он.
Детство Алексея Поляринова прошло в сельской местности. По его словам, похороны в деревне — «обыденное дело», при этом они становятся значимым событием. Писатель вспоминал, что в детстве его сильно поразили похороны ребенка, который был почти ровесником будущего писателя. «Его похороны отличались от похорон взрослых тем, что, во-первых, про него ничего не сказали, потому что он не успел пожить. И в этот момент я понял почему-то, что… это именно тот элемент, который мне нужен для книжки, — признается Алексей Поляринов. — Ребенок — это такой человек без прошлого, сам по себе, которого ты не можешь идентифицировать, когда он умер, который не то что воплощает в себе невинность, но тот факт, что у него нет шлейфа прошлого, делает его очень важным. И когда я… снизил его [возраст оживших мертвых] примерно до 11–13 лет, в этот момент у меня книжка как будто бы сложилась».
Когда Алексей Поляринов закончил приблизительно 30% романа, он перечитывал книгу Курта Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей», повествующую об американском солдате, который стал свидетелем бомбардировки Дрездена во время Второй мировой войны.
«Первая глава этой книжки — это такой метарассказ Воннегута о том, как он книжку придумал… Он в конце [главы] рассказывает историю про жену Лота, которой ангел, когда выводил из уничтожаемых Содома и Гоморры, запретил оглядываться, а она оглянулась и превратилась в соляной столб. И Воннегут заканчивает эту прекрасную главу фразой: “Мне нравится эта история, потому что жена Лота совершила очень человеческий поступок”. Она ослушалась, но она ослушалась из милосердия, потому что она хотела запомнить вот это горе, — отмечает Алексей Поляринов. — Этот момент меня тоже очень внутренне сильно задел… До этого у меня была проблема в том, что я не мог понять, в чем их [кадавров] внутренняя сложность для государства, для народа, для людей. Когда я придумал соль, я понял, что у меня сложилась какая-то необходимая для меня метафора».
Автор признается, что специально вложил неочевидное значение метафоры соли, чтобы читатель столкнулся с противоречивостью этого образа. «С одной стороны, чтобы это был библейский образ всего самого важного, с другой стороны, соль как консервант, как что-то, что консервирует воспоминания, консервирует землю, соль как образ чего-то, что не дает вырасти новому, и т.п.», — сказал Алексей Поляринов. «Ты можешь прочесть это как наказание, ты можешь прочесть как консервирование, ты можешь прочесть… через оптику memory studies, где есть буквально термин “кристаллизация памяти”», — добавляет он. Писатель старался создать метафору, в которой различные смыслы могли бы не отменять друг друга, а наслаиваться.
Алексей Поляринов ожидал, что книга вызовет у читателей диаметрально противоположные отклики: по его мнению, сочетание одновременно крайне положительной и отрицательной реакций на роман лучше, чем нейтральное равнодушие. «Я понимал, что с кем-то срезонирует, а кого-то возмутит. Это и в книге самой отражено — то, как люди отворачиваются от того, что им не нравится… Мне хотелось в том числе, чтобы эта книга кого-то неприятно ткнула, — признается писатель. — Мне кажется, что, когда ты пишешь, ты должен выбирать тот вариант, ту ветку развития книги, которая кажется тебе наиболее честной, наиболее близкой тебе, ту ветку, в которую ты веришь. Если это ветка, которая, ты знаешь, что многих бесит, так тому и быть».
