2022 год может стать годом междисциплинарных прорывов: в фокусе — радикальное повышение продолжительности жизни, энергетика, новый уровень аналитики и исследований, а также джокер кибербезопасности. При этом фактор пандемии войдет в число рутинных. Об этом в интервью HSE Daily рассказал Александр Чулок, к.э.н., директор Центра научно-технологического прогнозирования ИСИЭЗ НИУ ВШЭ.

— Мир быстро меняется, и мы начинаем ждать технологических чудес прямо сейчас. Возможны ли, по вашему мнению, прорывы в самое ближайшее время, в 2022 году?

— Надеюсь, мы сможем наблюдать в 2022 году технологические прорывы, но я бы не стал формулировать их вот так, в терминологии прошлого века, и говорить о прорыве в какой-либо отдельной технологии или прорывах в экономике. Считаю, что это устаревший подход, сейчас прорывы рождаются на стыке, то есть когда к технологиям добавляются экономические, институциональные, культурные факторы. В фундаментальной науке это будут прорывы, связанные с междисциплинарными исследованиями, — например, по тем областям, где Россия показывает уверенный рост в глобальных исследовательских фронтах: клинической медицине, молекулярной биологии и генетике, физике, химии, науках о космосе, растениях и животных. И с возможностью использования цифровых технологий, моделей, анализа больших данных. Таким образом, 2022 год, я полагаю, будет годом междисциплинарных, комбинированных прорывов.

— А в какой области это произойдет, можете предположить?

— Первый прорыв будет в области человека, безусловно. Это группа технологий и технологических решений, которые изучались и накапливались как минимум десятилетия. Они связаны в первую очередь с попыткой радикально, повторюсь, именно радикально увеличить продолжительность жизни человека и повысить качество этой жизни. Вот здесь я вижу возможность для многих удивительных и обнадеживающих историй. Недавно стало известно, что человеку впервые пересадили сердце свиньи, которую предварительно генетически модифицировали. Понятно, что отдельные органы свиньи давно уже пересаживались, но полностью пересаженное сердце — это, конечно, прорыв, который открывает много возможностей. Это событие — тоже часть единого глобального тренда, связанного с улучшением жизни человека.

— Что говорят исследования на эту тему?

— По данным свежего опроса Дельфи — это метод форсайт-исследования, — который НИУ ВШЭ проводил в рамках деятельности Научного центра мирового уровня «Центр междисциплинарных исследований человеческого потенциала», восстановление утраченных функций организма и усиление возможностей человека входят в топ-10 глобальных трендов на ближайшие 15–20 лет. Еще в Прогнозе научно-технологического развития России до 2030 года, разработка которого началась более 10 лет назад, говорилось о нейроинтерфейсах, которые могли бы связать напрямую мозг человека и компьютер. И сейчас мы видим, что эта прорывная инновация стремительно входит в нашу жизнь, используется в реабилитации, обучении, развитии возможностей дополненной и виртуальной реальности. Например, в рамках инициативы по созданию метавселенной Цукерберга.

Почему я говорю о комплексности развития? Казалось бы, вот, озвучил Цукерберг идею про метавселенную. Кто-то может сказать, что это просто маркетинговый ход в бизнесе, кто-то — начать спорить о ее технологической достижимости. Но форсайт-взгляд заключается в том, что под эту инициативу — не важно, реализуется она в срок и в полном объеме или нет, — создается точка сборки. Объединяются технологии, инвесторы, лучшие научные умы, многие под эту идею уже хотят у него работать. Метавселенная тесно связана с нейроинтерфейсами и их развитием. И такие прорывы могут использоваться не только для бизнес-приложения, но и в медицине — для борьбы, например, с нейродегенеративными заболеваниями, для детального изучения мозга. Может быть, не в столь отдаленном будущем — для творчества, музыки нового поколения, для проектирования городов силой мысли, визуализации. Посмотрите на рост рынков недвижимости в метавселенной, динамику продаж потребительских товаров через компьютерные игры. Не говоря уже о применении цифровых технологий в финансовой сфере.

— Какова главная цель совершенствования человеческого капитала?

— Как говорят некоторые футурологи, в частности Хосе Луис Кордейро, автор книги «Смерть должна умереть», наш коллега, член экспертной панели Прогноза научно-технологического развития России до 2030 года, нейроинтерфейсы будут в числе технологий, которые помогут человечеству к 2050 году обрести бессмертие. Вот мы с вами и выходим на одну из точек главного прорыва, связанного с человеком. Выходим через публично объявляемые глобальные цели. Нам, к сожалению, сильно не хватает таких глобально масштабных задач, действительно стратегического целеполагания. Не импортозамещения или «интернет в каждую деревню». Это важно, никто не спорит. Но это, конечно, не глобальная постановка. А вот, например, Япония в рамках своей программы «Общество 5.0» ставит задачу обеспечить дожитие до 120 лет. Китай, который давно уже ассоциируется с технологическим лидерством, в своей программе до 2050 года (обратите, кстати, внимание: до 2050-го, как и Япония, а не 2030-го) объявил, что хочет стать мировой инновационной державой и при этом обеспечивать дожитие граждан до 81 года, что для Китая очень прилично.

Я думаю, будет пул конкурирующих технологий. Это могут быть и успехи в области нейроинтерфейсов, и реабилитационная индустрия, и персонифицированная медицина, связанная с постоянным мониторингом состояния здоровья каждого пациента, которая, в свою очередь, опирается на цифровизацию многих процессов, применение 3D-принтеров, биопринтеров. Я напомню, что как раз 10 лет назад была напечатана первая челюсть для 83-летней старушки на 3D-принтере, которые теперь прочно вошли в нашу жизнь.

— Кроме непосредственно человека, какая сфера его деятельности будет в фокусе?

— Второе такое направление, по моему мнению, связано с энергетикой, и это непростая история. С одной стороны, мир ждет прорыва в технологиях, связанных с дешевыми, безопасными, в том числе экологически чистыми источниками энергии. Новые технологии, особенно цифровые, требуют все больше и больше электричества. Нужны прорывы. Это могут быть прорывы в области холодного термоядерного синтеза, которые нам обещают уже десятилетия; это могут быть достижения, конечно, в области широкого применения альтернативных источников энергии — солнца, ветра; это могут быть газогидраты. Но здесь очень много политики, и политические факторы создают барьеры. С другой стороны, мало моделей и расчетов, которые помогли бы на круг посчитать, сколько стоят ветряки, солнечные панели — их проектирование, производство, функционирование, утилизация. Об этом мало кто задумывается.

— Помимо потребности в финансовых моделях расчета эффективности новых источников энергии, какие трудности характерны для прорывов в энергетике?

— Мы вошли в эпоху давления новых стандартов. Это могут быть ESG-стандарты, этические, стандарты новых «религий», и они могут очень быстро институционализироваться. Вчера это прозвучало на митинге, сегодня написали в интернете, а завтра ты уже должен платить налог, причем тебе его подсчитали задним числом. Я вижу, что в энергетике нас ждет противостояние приверженцев разных подходов. В конечном счете не надо забывать о масштабных инвестициях компаний, которые вложились в традиционные источники энергии, повышение их эффективности, цифровизацию и «озеленение». Если охарактеризовать тренды одним словом, то «про человека» — это прорыв, а в энергетике — противостояние. Противостояние между технологиями, инновациями в обществе, в политике. Большая надежда на научно обоснованный подход, который и мы в Вышке всячески стараемся поддерживать. В мире будет возрастать роль доказательной политики. 

— Какова роль экспертизы в этом, растет ли спрос на исследования?

— Да, квалификация заказчиков сильно растет. По нашим исследованиям видим, что Россия за 10–15 лет преодолела целых три стадии отношения к форсайт-исследованиям, причем не государственного, а частного бизнеса. Начиналось со «спасибо, не нужно», когда бизнес был занят выживанием, затем — «стоит попробовать», а сейчас иметь стратегию, планы — это правило хорошего тона. Уже средние и малые компании говорят: мы хотим если не формировать, то хотя бы видеть будущее.

Рост квалификации заказчика — это очень хорошо, и он требует системы научного обоснования исследований, вообще другого подхода. Здесь мы видим третье направление прорыва. Я думаю, что в 2022 году мы увидим трансформацию подходов к исследованию, в том числе с использованием анализа больших данных.

— Как быть с тем, что сегодня идеи, разработки устаревают гораздо быстрее, чем совсем еще недавно?

— Да, те же экономические модели прошлого века базируются на предпосылках, которые уже не особо актуальны. Например, это рациональное поведение потребителя. Жизнь не может ждать. По чуть-чуть экономическая наука пытается приблизиться к реальности, снимая одно за одним ограничения моделей. Особые ожидания связаны с ролью самих экономистов, исследователей. У ученых, сформировавшихся в прошлом веке, до сих пор есть установка: подождем, время есть; мы пережили один финансовый пузырь, мы пережили другой пузырь; выросло, упало, на длинном горизонте все равно все действует по нашей модели. Но время схлопнулось. Посмотрите на скорость проникновения и распространения новых знаний, технологий, самого интернета, наконец! Если раньше нужны были десятилетия для того, чтобы осознать ситуацию, то сейчас — месяцы или даже недели. В свое время Илон Маск на спор установил в Австралии накопитель на 100 мегаватт за 100 дней, снизив на порядок стоимость электричества. Переговоры с правительством у него заняли несколько дней. Представляю, сколько времени на конкурсы, экспертизу и согласования могло бы уйти у нас. Конечно, в этой сделке было много деталей, но сам факт показывает совсем другой уровень скоростей и масштаба принятия решений, в основе которых, уверен, лежали серьезнейшие расчеты и вера в прорывные инновации.

Общество, политики, компании нуждаются в научной базе для своих стратегий, тактических планов и даже каждодневных рутин, ответов на вопросы. У них нет времени ждать годы.

— Собственно в экономической науке какие возможны повороты?

— Я надеюсь, что одну из фундаментальных проблем экономики — связь между микро- и макроуровнями — мы если и не решим, то по крайней мере найдем приближение к ее решению. Если бы мы могли эти уровни связывать и смотреть, как микроэкономические действия агентов влияют на отраслевые показатели, на макроиндикаторы, то это сильно бы облегчило принятие решений. Думаю, и здесь возможны прорывы, основанные на больших данных, их анализе, новых подходах к самим моделям. Взять хотя бы Премию Шведского национального банка по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля в 2021 году. Но не надо забывать об одной очень важной ошибке, которую совершают экономисты, и они ее признают: даже самая гениальная модель, если она сделана в высоких кабинетах, не будет воспринята экономическими агентами, если они в нее не верят, если нет доверия к авторам модели и тем, кто будет на ее основе принимать решения и воплощать их в жизнь.

— Как добиться этого доверия?

— Надо работать через классический форсайт — это процесс систематической научно обоснованной оценки перспектив будущего науки, экономики и общества с учетом глобальных трендов, внутренних заделов и с вовлечением всех стейкхолдеров, формирующих будущее. Методика уже хорошо себя зарекомендовавшая, ей 70 лет, но инструменты постоянно совершенствуются, а круг решаемых с помощью форсайта задач расширяется. Суть в том, что ключевые стейкхолдеры вовлекаются не в самом конце работы, когда презентуют финальные слайды, а на протяжении всего процесса исследования. Иногда именно с форсайт-сессии и начинается работа. У нас практика такого открытого вовлечения науки, вузов, бизнеса, общества, государства в процесс научно обоснованного обсуждения только формируется. Вышка здесь лидер, мы проводим большое количество научных семинаров, открытых площадок. Постоянно должен быть контакт с заказчиком, контакт с бенефициарами, контакт с тем, кто будет в итоге реализовывать стратегии, прогнозы и форсайты. И у нас это обязательное условие. Мы вовлекаем в отраслевые форсайты, например, порядка сотни специально отобранных экспертов и специалистов. А в Прогноз научно-технологического развития России до 2030 года были вовлечены 2 тысячи специалистов и экспертов, на минуточку. Поэтому он и вошел в 2018 году в пятерку мировых прогнозов по версии ОЭСР. Представляете? В такое сложное внешнеполитическое время международная организация признала российский прогноз в числе ведущих мировых. Это о многом говорит.

Я надеюсь, что прорывы здесь будут как с точки зрения методологии, так и с точки зрения вовлечения стейкхолдеров.

Еще в числе значимых направлений — рост инновационной активности, который, я надеюсь, продолжится. В пандемию, по исследованиям ИСИЭЗ, этот показатель вырос с 9,1 процентного пункта до 10,8, что много. В Глобальном инновационном индексе Россия переместилась с 47-го на 45-е место. И, по нашим оценкам, у ряда секторов экономики, таких как агропромышленный комплекс, ИКТ и другие, есть хороший потенциал для дальнейшего увеличения инновационной активности. Наши статистические данные подтверждаются форсайтом будущего управленческих профессий, который мы вели вместе с Ассоциацией менеджеров в прошлом году. Половина крупных и средних российских компаний отметили рост спроса на свою продукцию в прошлом году. Половина! Пусть даже где-то это был результат повышения цен, как, например, в строительстве. 

— А мы говорим все больше о факторе пандемии с точки зрения ее отрицательного влияния.

— Вообще, я считаю, что 2022 год должен стать годом, когда оправдываться пандемией уже не получится. Как говорим мы, экономисты, пандемия должна институционализироваться, ее фактор войдет в число рутинных. Например, прошлый год показал, что 80% вопросов, связанных с рутинными рабочими задачами, образованием, обучением, можно решать удаленно абсолютно спокойно. Вопрос в доверии и в готовности всех сторон работать в новых форматах. Доверии работодателя, доверии работника к работодателю.

Например, у меня была бизнес-игра, в которой приняло участие 120 человек из всех уголков нашей страны. В течение трех дней по Zoom успешно занимались 12 команд. Или, например, конференции. Когда вы могли представить, что у вас будут даже не сотни тысяч, а под миллионы просмотров тех или иных выступлений? Или взять Международный наблюдательный совет по форсайту, который ежегодно проводится у нас в ИСИЭЗ. В прошлом году просто был фантастический набор участников, включая таких светил форсайта, как Люк Джорджиу из Университета Манчестера, Рафаэль Поппер, Николас Вонортас. Мы очень интенсивно целый день обсуждали запланированные вопросы, и эффективность абсолютно не упала от того, что мы все были за мониторами компьютеров.

Думаю, что в 2022 году будет большее осознание того, как удаленные формы коммуникации повлияли на экономические процессы, на вопросы, связанные с территориальным распределением, — очень много активности перемещается в виртуальное пространство. Например, контроль и администрирование, если мы говорим про налоги. Или встает такой вопрос: должна ли территория быть ключевым фактором, когда речь идет о развитии инновационных кластеров? Надо ли в развитии креативных индустрий привязываться к физическому расположению субъекта? Думаю, начавшийся год станет годом формирования новых институтов, новых правил, новых норм.

— Как быть с безопасностью данных при таком массированном перемещении жизни в киберпространство?

— По моему мнению, 2022 год будет годом, когда мы поймем, что перешли от эпохи известных трендов к эпохе джокеров — событий с низкой вероятностью, но масштабными эффектами. Мы в ИСИЭЗ их интенсивно изучаем, но я думаю, что этот год может еще подкинуть таких джокеров. Они могут быть связаны и с коронавирусом, и с природными явлениями, обусловленными климатическими факторами. Это могут быть и политические джокеры, и, конечно, связанные с кибербезопасностью. По данным того же опроса, который мы проводили с Ассоциацией менеджеров, угрозы в области кибербезопасности российский бизнес включает в топ-3 угроз на ближайшие годы. Вопрос кибербезопасности должен стать горизонтальным — для любых продуктов и услуг, в том числе в образовании: все столкнулись с попытками студентов в условиях дистанта что-нибудь нахимичить. Я уже не говорю про дипфейки. Это посерьезнее и должно преследоваться по закону, полагаю. Технологические уязвимости приводят к тому, например, что хакеры уже взламывают беспилотную сельхозтехнику. Везде, где появляется автоматизация, роботизация, будет возникать вопрос кибербезопасности.

Но я бы на это смотрел не только как на угрозу, хотя, конечно, это угроза нового мира, но и как на возможность готовить специалистов по этим направлениям и предлагать решения в этих областях. Поэтому начавшийся год может стать годом установления нового технологического баланса с ориентацией на человека и на более осмысленное принятие решений.

Фото: Центр аддитивных технологий, Россия, rt-3d.ru