В последние годы выбор перестал быть привилегией, он обязателен для большинства, а самостоятельность становится отчасти навязанным императивом, рассуждают эксперты. Исследование «Экосистемы выбора: о некоторых ограничениях теории рационального выбора и стратегии их преодоления» было представлено на семинаре в рамках стратегического проекта «Социальная политика устойчивого развития и инклюзивного экономического роста».

Семинар организован Лабораторией экономико-социологических исследований (ЛЭСИ) ВШЭ. Исследование представили директор Центра социологии культуры, ведущий научный сотрудник Центра фундаментальной социологии ВШЭ Дмитрий Куракин и стажер-исследователь Центра социологии культуры Ильяс Латыпов.

В последние годы теорию рационального выбора нередко критикуют, и в социологии молодежи возникла дискуссия об индивидуализации выбора и жизненных траекторий, которые влияют на общество в целом, подчеркнул Дмитрий Куракин.

По его мнению, теория рационального выбора остается универсальной, но в последние годы выбор перестал быть привилегией, он обязателен для большинства, ответственность за выбор растет, а самостоятельность становится отчасти навязанным императивом. Кастомизация, подстройка выбора под конкретных людей, расширяет сеть моральной ответственности и требует пересмотра понятия «выбор», поскольку он перестает быть одномоментным актом.

Ильяс Латыпов объясняет, что сокращение дефицита способно повлиять на понимание процесса выбора. При избытке товаров, услуг и вариантов действия люди чаще боятся проиграть, чем стремятся выиграть, сам выбор часто зависит не только от способности рационально рассуждать. Возникает вопрос влияния когнитивных способностей на решение мозга.

Ученые, занятые в когнитивных науках, полагают, что для того, чтобы проанализировать выбор, необходимо изучать мозг, но эта модель подвергается критике, поскольку сознание не в полной мере отражает происходящие в мозгу процессы.

По мнению Ильяса Латыпова, как правило, успех деятельности более всего связывают с предпринятыми усилиями, но при этом игнорируется роль удачи в его достижении и экономии времени. Между тем исследования показывают, что, если результат хотя бы на 2% зависит от удачи, это влияет на рациональность решения.

Это, в свою очередь, создает вопрос понимания удачи, ее сочетания с выбором и неравенством. Показательно, по мнению Ильяса Латыпова, что успешные люди редко называют удачу важным фактором своих достижений, но малоуспешные часто говорят о неудачливости.

Дмитрий Куракин добавил: классические исследования неравенства и выбора показывают разный уровень доступа к выбору средств для достижения цели. Даже при уравнивании возможностей определенное неравенство сохраняется, даже при равной успеваемости дети из привилегированных семей лучше выбирают.

Когнитивные исследования показали, что мозг работает не совсем так, как можно было бы ожидать, в том числе и при выборе. Когнитивные способности и навыки по-разному формируются в разных группах из-за разных культурных практик.

Известный «зефирный эксперимент», при котором дети за готовность не съедать лакомство за 15 минут получают вторую порцию, показал: способные дождаться чаще преуспевают.

Но в результате недавних исследований удалось установить, что если учесть неравенство семей участников и их условий жизни, то обнаружится, что влияние на успех способности откладывать удовольствие снижается: дети из привилегированных социальных слоев привыкли к атмосфере доверия и правилам, а выходцы из непривилегированных предпочитают удержать хотя бы одно лакомство.

Эмоции, по мнению Дмитрия Куракина, являются элементом культуры, влияющим на качество жизни и выбор. Воспитание чувств стимулирует детей из привилегированных слоев к увлечению сложными задачами, и даже без влияния экономических механизмов они преуспевают в учебе и на рынке труда. Другой важный предиктор выбора — качество жизни. Признание достоинства повышает эмоциональную энергию и эффективность действий. Такой подход, полагает директор Центра социологии культуры, снимает противопоставление анализа и эмоции как некоего нерационального элемента жизни. В действительности, полагает Дмитрий Куракин, эмоции отчасти рациональны.

Речь идет о переходе к понятию расширенного познания, вытесняющего понимание познания как исключительно рационального процесса, говорит он. Это позволяет создать более широкую картину, экосистемную логику познания. Экосистемная логика междисциплинарна, в ней экономистам приходится понимать социологические, антропологические и другие основания выбора, говорит Дмитрий Куракин.

Дискуссант, заведующий Лабораторией экспериментальной и поведенческой экономики ВШЭ Алексей Белянин, отметил, что в последние десятилетия выбор существенно изменился. Речь идет о праве выбора власти и соратников по солидарным действиям и праве выбора при покупках. Также выбор осложняется и выросшим потоком информации. Дискуссант полагает: интерес к нейронаукам оправдан, но их роль в познании общества остается загадкой. «Мы пока мало понимаем, как идет принятие решения, как происходят нейронные ответы на реальность, какой нейрон и какие их пучки что решают», — отметил он. Аргументы нейронаук не всегда убедительны. «Я бы осторожно апеллировал к нейронауке как к доводу и доказательству, как люди принимают решения», — сказал Алексей Белянин.

Многие действия, полагает он, диктуются не рациональными доводами или ошибками, а информационным шумом, поэтому часть из них случайна. Шум и искажения часто становятся доминантой, влияющей на выбор и решения. «Мы не понимаем, насколько неожиданными бывают крупнейшие исторические события. Например, мало кто мог прогнозировать избрание Трампа президентом США», — резюмировал Алексей Белянин.

Второй дискуссант, заведующая кафедрой анализа социальных институтов факультета социальных наук ВШЭ Инна Девятко, отметила, что рациональность стала зонтичным термином. Его чаще используют, описывая не общую, а инструментальную рациональность, как руководство к разумному действию.

Люди нередко ведут себя так, как будто не слышали о рациональном выборе. Соображения, что рациональность полезна, не стали частью поведения и когнитивной науки. Когнитивные и нейрокогнитивные науки, по мнению Инны Девятко, весьма важны, но определить пользу рационального выбора можно и без их помощи. Например, неприятие риска и понимание его неприемлемого уровня во многом исходит из коллективной теории общественного блага.

Мозг может решать меньше задач, но одновременно способен построить более простую модель решения. Наконец, есть разные уровни обработки информации: для решения некоторых задач потребуется изучить работу нейронных ансамблей, для чего нужно немало времени.

«Для меня важна тема роли эмоций и аффекта в выборе, действие вычислительных и индикативных моделей принятия решений. Можно считать в уме цифры, но есть подсознательные и интуитивные процессы, причем в последних решения принимаются мгновенно на основании эмоционального интеллекта», — сказала Инна Девятко.

Заведующий ЛЭСИ, первый проректор ВШЭ Вадим Радаев подчеркнул важность применения методов когнитивных наук при изучении выбора. В то же время он отметил, что авторы не уделили достаточно внимания мотивации в принятии решений. По его мнению, следует изучить причины предопределенности выбора и влияние когнитивных способностей и уровня конформизма субъектов на процесс выбора.

По мнению первого проректора Вышки, выбор не предопределен, но ограничен, некоторые альтернативы заранее отбрасываются как нерелевантные из-за установок и предрассудков. Вместе с ограничением рациональности можно говорить и об ограничении выбора.

«Теперь про изобилие, — акцентировал внимание Вадим Радаев. — Выбор — это вообще бремя, и изобилие, которое ассоциируется со свободой, его усиливает — настолько, что вгоняет человека в ступор и приводит к отказу от выбора. Чем больше выбора, тем больше делегирования, это приводит и к новому пониманию рациональности и новому пониманию выбора», — сказал первый проректор ВШЭ.

В обсуждении доклада также приняли участие старшие научные сотрудники ЛЭСИ Леонид Косалс, Ольга Кузина и Денис Стребков.